Она перебила его.

— Шоу может приглядеть за девочками, и он же может настроить телевизор.

Хикс продолжил, будто она ничего не говорила.

— С ними Грета.

Лицо Хоуп стало обиженным, и она посмотрела на огонь.

— Хоуп, я здесь. Ты хотела поговорить, говори, — поторопил он.

Она тяжело вздохнула и снова посмотрела на него, в ее глазах блестели слезы.

«Господи».

— Дело было не в кольце, — тихо сказала она.

— Хорошо.

Она пристально посмотрела на него, прежде чем спросить.

— Ты не хочешь знать, в чем была причина?

Его брови сошлись.

— Мы будем играть в эти игры? Я для этого пришел?

— Конечно, нет, — быстро ответила она.

— Значит, давай закончим, Хоуп. Будь со мной откровенна и скажи то, что должна.

Она снова пристально посмотрела на него, затем слегка приподняла подбородок и заявила:

— Готовка.

Его брови так и не вернулись на место, когда он спросил:

— Что?

— Готовка.

— Хоуп, — прорычал он, передвигаясь на край дивана.

— Ты позволил мне готовить, Хиксон.

Он застыл на месте.

— Ты ожидал этого, — заявила Хоуп.

— Ты хочешь сказать, что развелась со мной не потому, что я не согласился тебе купить кольцо за двадцать пять тысяч долларов, а потому что тебе приходилось готовить?

— Ты ожидал этого.

— Я не люблю готовить, и, Хоуп, ты знаешь, что у меня это плохо получается.

— Потому что ты никогда не пытался научиться.

— Ты права, потому что я никогда не хотел учиться.

— Поэтому это было на мне.

«Ради Бога».

— В этом нет никакого смысла, — пробормотал он, начиная подниматься, но застыл на месте, когда Хоуп заговорила.

— Дело в готовке. И в уборке. Ты позволял мне делать и большую часть этого тоже.

У него не было и шанса что-то ответить, когда она продолжила.

— Ты пылесосил, Хикс, но я просила тебя делать это чаще, чем раз в неделю, а ты говорил мне, что этого не требуется. Мейнард прожил у нас тринадцать лет, он безумно линял по всему дому, а у нас еще и трое детей. Полы надо было пылесосить чаще, чем раз в неделю.

Их собака Мейнард умерла три года назад. И он только сейчас слышит это все?

— Я не вижу смысла в этом, — проинформировал он ее.

— Я всегда вытирала пыль, а ты никогда этого не делал.

— Хоуп, это чушь собачья.

— Хорошо. Может ты и сделал это пару раз, но Хикс, — она вскинула руку, — мы были женаты девятнадцать лет.

— Восемнадцать, поскольку ты выгнала меня, — поправил ее он.

— Будто это что-то меняет, — проговорила она.

— Но ты сама высказываешь мне, что я не пылесосил и не вытирал пыль, а тебе приходилось готовить одной, — проворчал он в ответ.

— Ты не понимаешь, а я думала, что ты поймешь, и это было больно, Хиксон. И ты даже не представляешь насколько больно, когда тебя не понимают.

— Не понимают, что? — переспросил он.

— Всего этого. — На этот раз она вытянула обе руки, причем сделала это, широко расставив руки, указывая на свой безупречный дом. — Я содержала этот дом в порядке. Готовила. Убирала. Мыла посуду, даже готовя сама. Я забирала Мэми с танцев и практически всегда возила их по делам, пока Шоу не получил права.

— Твой рабочий график более гибкий, чем мой, но не это главное. Ты была моей женой и их матерью, Хоуп, — напомнил ей Хикс.

— Я была и остаюсь. И считаю, что ты мог бы оценить это.

Эти слова заставили его замолчать.

— Но нет, ты ожидал этого, и когда получил деньги от своего дяди Джека, я попросила это кольцо, потому что думала, что ты захочешь подарить его мне. Я думала, ты захочешь показать мне, что любишь, ценишь то, что я сделала для тебя, для семьи, но ты просто посмеялся надо мной.

— Хоуп.

— И это больно.

— Я вижу, — тихо сказал он, наблюдая.

Она сделала глубокий вдох, и, посмотрев на огонь, выдохнула.

— И кольцо стоило не всех денег, что оставил тебе дядя. Даже не половины. Но это неважно, потому что дело было не в этом, — прошептала она, глядя в огонь.

— Значит, ты не хотела кольцо, — заметил он.

Ее взгляд вернулся к нему.

— Конечно, я хотела кольцо. Оно было красивым. Но на самом деле я хотела того, что означал бы этот подарок.

— Тогда почему ты не сказала мне?

Она слегка наклонилась в его сторону.

— Потому что ты и сам должен был знать.

Хорошо, в ее словах был смысл, и она донесла свою точку зрения.

Но его это разозлило.

— А когда я неоднократно говорил тебе, что не знаю, в чем дело, почему ты не объяснила?

— Потому что ты сам должен был догадаться.

— Ты смеешься? — прошептал он.

— Нет, — отрезала она.

Да, теперь он разозлился.

— Ты ни разу не подстригала газон, Хоуп.

— Хиксон, тебе не нужно было подстригать газон каждый вечер.

— Ты ни разу не выносила мусор, ни разу, мать твою, за весь наш брак.

— И ты тоже не обязан был выносить мусор каждый вечер, — ответила она.

— Ты никогда не возила свою машину на замену масла. Это делал я.

— И что? — спросила она. — Это происходит как часто, раз в три месяца?

— Ты также не вставала с детьми каждое утро. Это делал я.

— Хикс…

— А как насчет того, чтобы очищать дорожки, Хоуп? — надавил он.

— Опять же это происходило на каждый день, — ответила она.

— Перейдем к мелочам, хочешь поговорить о покупке продуктов? Кто этим занимался?

— Мы оба, Хикс. Но признаю, ты брал детей и делал это чаще всего, но только потому, что покупал им всякую ерунду, а мне это не нравилось.

— Значит, мы оба делали что-то, чтобы заботиться об этом доме, о нашей жизни и о нашей семье, — заметил он.

— Да, но…

— И я не просил ничего стоимостью двадцать пять тысяч долларов, потому что это была моя работа, как твоего мужа, так и их отца. Я просто делал необходимое, и какая-то часть меня любила это делать, потому что я заботился о тех, кого любил.

Теперь она закрыла рот.

— Я не настолько люблю чистоту как ты и знаю это, поскольку ты почти два десятилетия доставала меня из-за этого, но все так и было. Я не вижу смысла пылесосить каждую собачью волосинку и выметать каждую пылинку, потому что я жил в доме с женой, тремя детьми и собакой. И мне действительно нравилось, что вокруг меня царит такой семейный беспорядок.

Хоуп продолжала молчать. Но не Хикс.

— Ты хотела, чтобы было именно так, и