На лицах и других частях тел агентов самых крутых спецслужб Сети Миров было написано неверие собственным ушам, глазам и всем прочим органам чувств.

Торк неистовствовал, корчась в кресле. Он должен был явиться нежданно-негаданно, этаким богом-из-машины ударить с тыла, но роль «деус-экс-машина» нагло захватил самоуверенный елексанец. Леандигс и прочие музыканты также замерли, устрашенные недвусмысленными взмахами скорчера. Взбунтовавшийся инстинкт самосохранения организма нелегко осилить даже опытному повелителю.

И торк принял решение нестандартное – лично переместиться в салун. Решившись, он мгновенно успокоился, сосредоточился и телепортировался. Но каково же было его удивление, когда вместо хорошо освещенного танцпола оказался он в сумрачной гуще Сумрачных Дебрей, на какой-то травянистой полянке примерно таких же крохотных размеров! Будто невидимый кулак ударил «на лету» и отшвырнул его прочь, не позволил оказаться в зале… Все попытки скорректировать вектор и попасть в зал ни к чему не привели. Сплошная пелена помех заволокла истинную картину мира и разобрать, где что находится, сделалось невозможно. Впервые в жизни торк растерялся. Но по-настоящему он испугался, когда вдруг видение мира пропало совсем. НАПРОЧЬ. Косые полосы пробежали по сфере обзора, она полыхнула ярко-золотистым, мигнула и погасла. Будто кто-то закрыл торку глаза, точнее мысленный взор, невидимыми, но непроницаемыми ладонями. Впервые в жизни он видел только внешнюю оболочку мира – траву, переплетенные кусты, рыжие проплешины почвы, свинцово-серое небо…

Поэтому Торкмуадир, впервые после падения ЭрсСтеллы оказавшийся без хозяина, не смог внести свою лепту в вершение судеб Сети Миров, как исподтишка делал это всегда. Торк не видел, как эрсеры начали писать сценарий финального эпизода и тут же играть его: они подняли руки и безропотно вручили себя в лапы шерифа.

Не видел, как ужасно довольный собой елексанец увел арестованных, не оказавших ни малейшего сопротивления. Уходили они с растерянными лицами, сами несколько обескураженные подобным оборотом событий. Ни один из «их» многочисленных «подельников» не посмел нарушить мирной идиллии акта увода, не попытался отбить «сообщников». Потому что – в проем каждого из девяти входов просунулось по стволу широкополосного скорчера. Полицейские роботы были готовы открыть огонь при малейшей угрозе, направленной в адрес шерифа. Елексанец был настроен более чем серьезно и оказался не дурак – если уж он решился сунуться на частную территорию, то во главе целой мини-армии…

Глаз, о присутствии которого не знал никто, даже запредельные соседи и торки, досматривал спектакль дальше и намерен был смотреть, пока не опустится «занавес». Копия той, которую арестовал и увел шериф, очень отчетливо, так, что услышали за столиками в дальнем торце зала, произнесла:

– Если тебе хочется поразвлечься, трахни сам себя и сэкономишь свои деньги!

Упала на пол и дико расхохоталась. В гробовой тишине смех ее звучал жутко. Растерянные коллеги таращились на нее. Недоумевающие паломники, туристы и потомки Нибул’– ячикча вообще ничего не понимали и явно хотели бы получить исчерпывающие разъяснения, но как-то не решались обратиться за ними к группам людей, в конечностях которых внезапно появилось разнообразное оружие.

Отсмеявшись, визуальная копия улизнувшей земляшки встала и сказала:

– Что выжили – убедилась собственными глазами. КАК выжили – узнаю, когда схвачу. Пока-пока, коллеги! Было приятно посидеть в вашей теплой компании. Джо, не отставай.

Щуплый мужчинка торопливо припустил за нею к выходу.

Она выпрыгнула на дорогу и уже снаружи велела:

– Беги раскочегаривай нашу посудину!

Пристально всмотрелась в северную сторону, туда, где в эту минуту торопливо скрывались бравый шериф, отряд робменов и ускользающие беглецы – маленькая девушка с большим мужчиной, охотно сдавшиеся на милость местной полиции.

– Ничего, ничего, ребятки… я вас вижу, прекрасно… из виду не упущ… – срывающимся голосом забормотала было, но умолкла на полузвуке. Торопливо, трясущимися руками, с треском рвущейся ткани, стянула с себя одежду… Тело кэйтианки уже стремительно расплывалось, теряя очертания организма эрсера и приобретая совершенную форму сфероида. Усеянного глазами.

Смотря во все стороны сразу, окрепшим тоном охотника, уверенного в собственном мастерстве, не допускающим и тени сомнения, «нолеглаз» Нигуэн’ан’акс обронила лаконичное:

– Еще встретимся.

…ВРЕМЯ и МЕСТО… [ночь с 31-го на 32-е месяца Ахадар; селенье Отофи, местность Удвара (Сумрачные Дебри); Убфалкон, северный материк Елексаны]

– Эй, земы, жратва. Бифштексы с кровью, как вы любите, – сообщила она, сдвинув крышку люка наполовину. На дне глубокой ямы копошились двое. Эрсеровская самка и чуть ли не вдвое больший размерами самец. В этой камере обычно содержались правонарушители, отбывавшие краткосрочные наказания, но сейчас она пустовала, и чудовищ бросили сюда до утра.

Им там, на самом дне, полусферическое отверстие, через которое хлынул свет, наверняка показалось восходящим солнцем.

Зем запрокинул голову. Щурясь, посмотрел на Осону, что ногой брезгливо спихивала вниз куски сырого мяса. Издал короткий акустический всплеск, который эрсеры зовут «смех» – они же не способны, как нормальные люди, выражать эмоции жестами. Сделал шаг назад и канул в непроглядную как межзвездная пустота тьму подземелья, разлитую вокруг столба света.

– Эй, спасибо за заботу! Что б мы без тебя делали, – сказала земляшка, ловко уклонившись от «бифштекса», что кровавой бомбой летел ей на безволосую макушку. – Иная наверху, земы в яме. Как это символично. Прям-таки в миниатюре Сеть Миро… – Преступница запнулась на полуслове, но закончила все же, выдержав длинную паузу: —…сегодняшняя. – И вслед за напарником отступила в кромешную тьму. Признала поражение, капитулировала, сокрушенная неоспоримым фактом.

Закупоривая камеру, Осона Нен Атуак удовлетворенно почесывала ушки.

– Что с ними будет завтра? – спросил Осону старый Горнан Шош Дифиут, когда она вернулась в дежурку. – Я бы их зажарил без суда и следст…

– Нельзя. Смертная казнь отменена. Мы не зве… не земы какие-нибудь. Их осудят, – уверенно ответила молодая помощница. – И отправят туда, где им самое место. Пожизненно.

– На Харрб, значит, – задумчиво посучил ручками усеянный темными рыжинами ветеран охранной службы, которому до пенсионной выслуги оставались считанные дни. – А правда, что из супертюрьмы никто никогда не убегал? По мне, так куда эффективнее сгусток плазмы в лоб.

– Конечно же, никто. Разве можно убежать с планеты, на которую корабли никогда не садятся, а следовательно, и не взлетают с нее? Сбросят осужденных в капсулах, И ВСЕ. Чем бы они ни занимались, эти двое, до того как шеф их забрал, больше им своими грязными делишками не заняться никогда. Недаром мир-концлагерь зовется «Оставь Надежду Всяк». Оттуда ни один зем уже никогда не сумеет возвратиться в космос…