– Ну ты ведь не готова предоставить для такой цели свой палец, это мы уже проходили, буквально в соседней комнате, – напомнил Ирвин.

– Надо же, запомнил! – не то подивилась, не то упрекнула я.

– Еще бы!

– Так это когда было!

Ирвин склонил голову набок.

– А что, с тех пор что-то изменилось?

– Да практически все! – уверенно заявила я.

– Докажи.

Он со значением скосил глаза на кольцо. Ну уж нет.

– Значит, так. – Мой тон стал требовательным. Я решительно скинула одеяло и села на кровати, поджав ноги. Что там на мне надето? Ночная рубашка? Ну и ладно. – Ты немедленно, сию же секунду отрываешь свою задницу от стула, говоришь какие-нибудь красивые слова и сам надеваешь это кольцо мне на палец!

Ирвин тихо застонал.

– А что, обязательно надо вставать? – взмолился он. – Почему нельзя произнести красивые слова, сидя задницей на мягком стуле?

– Нельзя.

Я была непреклонна.

Шумно, напоказ вздохнув, Ирвин все-таки поднялся на ноги.

– Ладно. Клавесин, – сказал он.

Я уставилась на него непонимающе и одновременно выжидательно. Объяснений не последовало.

– И что это было? – прищурилась я.

– Ты же просила произнести красивые слова. По-моему, слово «клавесин» звучит красиво.

– Ирвин, – прорычала сквозь зубы я, – не испытывай мое терпение! Либо делаешь все как положено у людей, либо забирай свое кольцо и носи его сам!

Не скрою, в этот момент я блефовала. Уж больно красивое было кольцо, расставаться с ним не хотелось. Да и жених, положа руку на сердце, тоже ничего так. Так бы в постель и затащила. Но должны же быть какие-то границы!

– Так. Подвинься, – велел Ирвин.

Ну это уже слишком. Так нагло распоряжаться… в собственной спальне!

Не дожидаясь, пока я послушаюсь, он попросту передвинул меня к центру кровати, а сам улегся с краю и заложил руки за голову.

– Ты говорила, чтобы я оторвал задницу от стула, – заметил он, предупреждая мою возмущенную реплику. – О кровати речи не шло.

Расширив глаза, я два раза открыла и закрыла рот, не находя слов.

– Скажи-ка, Стелла, тебе никогда не доводилось перекидываться в карася? – поинтересовался Ирвин.

Я набрала в грудь побольше воздуху, чтобы уж теперь-то высказать этому наглецу все, что я о нем думаю.

– Стелла, – неожиданно мягко произнес он. Заготовленный для перепалки воздух как-то сам собой выдохнулся. – Расслабься. Просто ляг.

Я отчего-то послушалась. Ирвин склонился надо мной.

– Из-за тебя я отрекся от всех уроков, которым научила меня жизнь. Отступил от всех правил, которые нерушимо соблюдал многие годы. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой. Хочу, чтобы ты забрасывала меня язвительными фразами и заявляла, что у нас все не как у людей. И уж конечно хочу иметь возможность без ограничения вторгаться к тебе в купальню. Какие еще слова тебе нужны?

Последний вопрос был задан весьма своеобразным тоном, я бы сказала, иронично-жалобным.

– Больше никакие, – признала я. – Про купальню даже было лишнее.

– Стало быть, ты удовлетворена? – понадеялся на лучшее Ирвин.

Оптимист.

– То есть как это «удовлетворена»? А кольцо?!

– Вот же оно! Уже у тебя! – заметил Ирвин, указывая на кольцо, которое я действительно держала в руках.

– А надевать его мне на палец кто будет? – полюбопытствовала я.

Ирвин возвел глаза к потолку и застонал.

– А сама что, не можешь? – тоскливо спросил он.

Я энергично мотнула головой.

– Послушай, пожалей мои мышцы! – воззвал к женской совести Ирвин. – Это же надо напрягать пальцы! Целых три! Я уже молчу про мизинец!

– А мизинец-то тут при чем? – заинтересовалась я. – Ты собираешься надевать кольцо с его помощью?

– А как ты полагаешь: могу я использовать остальные пальцы, не передвигая при этом мизинец? – парировал Ирвин, одновременно выхватывая кольцо из моей руки. – Сама посмотри!

Якобы намеренный наглядно продемонстрировать мне неизбежную для мизинца нагрузку, он взял мою руку в свои. Медленно погладил ее, разглядывая мои пальцы. Потом развернул ладонью вверх едва ощутимо провел по ней рукой, мягко чертя невидимый круг. Стало чуть-чуть щекотно.

Затем, снова развернув мою руку, Ирвин плавным движением надел кольцо на палец.

– Ну все, – с легкой улыбкой констатировал он.

После чего поцеловал мою руку, украшенную теперь золотым цветком, и, не выпуская ее, перебрался к губам. Я прикрыла глаза.

Поцелуй был долгим. Сначала мы едва касались друг друга губами, чтобы сразу же отпустить, потом, наоборот, практически перестали выпускать друг друга.

А потом в дверь постучали.

– Здесь заперто? – спросила я, поднеся губы к уху Ирвина.

– Нет, – с досадой ответил он.

– Тогда лучше открыть, – вздохнула я, вынужденно отстраняясь.

Ирвин соскочил с кровати и крикнул, что можно заходить. В комнату вошел тот самый офицер, что и раньше дежурил при этих покоях.

– Сэр Торендо, пришли две конкурсантки, – сообщил он.

– Целых две?! – Я аж подпрыгнула на постели. – Ну ты даешь! Значит, с одной девушкой помолвка, а две других уже на очереди в гости? А ты, – теперь я обратилась к офицеру, – ты, между прочим, говорил мне, что сэр Торендо к себе по нескольку девушек за раз не водит!

– Ты ей такое говорил? – повернулся к дежурному Ирвин.

– Э… – Тот вжал голову в плечи и внятного ответа предпочел не давать.

– Черт знает что! – развел руками Ирвин. – Сдал меня всего с потрохами первой встречной.

– Я – не первая встречная! – возмутилась я. – Я – твоя невеста!

Для верности я помахала перед обоими рукой, демонстрируя кольцо.

– Ты сдал меня всего с потрохами моей первой встречной невесте! – исправился Ирвин.

– Виноват, сэр Торендо! – выпрямившись, громко произнес офицер. Ясное дело, всерьез он гнева начальства не испугался, но определенную видимость следовало соблюдать. – Больше этого не повторится. Разрешите обратиться?

– Ну?

– Поздравляю с помолвкой! – радостно и уже совсем не по-военному воскликнул офицер.

– Спасибо, – рассмеялся Ирвин. – Еще успеешь.

– И еще, – продолжил дежурный. – Забыл уточнить: девушки просятся не к вам, а к леди Стелле.

– А вот с этого следовало начинать! – заметила я.