– У Кагудо есть запас противоядий. Ихневмоны не позволяют маленьким сестрам умирать.

Эда заставила себя подышать и успокоиться. Вряд ли красные девы уже обыскивали скалы Господних Клинков.

– Скоро надо двигаться дальше. – Аралак покосился на Лота. – Я проверю, безопасно ли.

После его ухода между ними встало молчание.

– Ты сердишься, Лот? – наконец спросила Эда.

Он смотрел на столицу. На улицах Нзены горели факелы: внизу словно угли светились.

– Должен бы, – пробормотал он. – Ты столько наврала. О своем имени. О цели появления в Инисе. О своем обращении.

– Наши веры неразрывно связаны. Обе противостоят Безымянному.

– Ты никогда не верила в Святого. Нет, – поправился он, – верила. Но считала его алчным скотом, силой навязавшим стране свою веру.

– И потребовавшим руки Клеолинды за будущую победу над чудовищем. Да.

– Как ты можешь такое говорить, Эда, после того как восхваляла его в святилище?

– Мне пришлось, чтобы спасти свою жизнь. – Видя, что Лот по-прежнему отводит от нее взгляд, она добавила: – Признаю, я из тех, кого вы называете колдуньями, но магия – не зло. Все зависит от того, кто и зачем ее применяет.

Он решился бросить на нее унылый взгляд:

– И что ты умеешь?

– Могу отвести огненное дыхание змея. Неподвластна драконьей чуме. Могу возводить защиту. Быстро залечиваю свои раны. Умею становиться тенью среди теней. И заставляю металл петь песню смерти, как ни один рыцарь.

– А сама создавать огонь умеешь?

– Да. – Она протянула к нему ладонь и вызвала на ней дрожащий огонек.

– Природный огонь.

Во второй раз пламя расцвело серебром.

– Волшебный огонь, снимающий чары.

На третий раз огонь окрасился красным, а от его жара Лота пробил пот.

– Змеев огонь.

Лот опасливо осенил себя знаком меча. Эда сомкнула пальцы, покончив с кощунственным зрелищем.

– Лот, – сказала она, – нам надо решить, можно ли сохранить нашу дружбу. И ради спасения мира мы оба должны остаться друзьями Сабран.

– О чем ты говоришь?

– Ты еще многого не знаешь. – Это было слабо сказано! – Сабран понесла дитя от Обрехта Льевелина, верховного князя Ментендона. Его убили. Я потом расскажу, – оговорилась она в ответ на его ошеломленный взгляд. – Вскоре после того в Аскалон прилетел высший западник. Его прозвали Белым Змеем. – Эда помолчала. – Сабран недоносила ребенка.

– Святой, – вырвалось у Лота. – Саб! – Лицо его стянуло печалью. – Жаль, меня там не было!

– И мне жаль, – согласилась Эда и помолчала. – Больше детей у нее не будет, Лот. Род Беретнет прервется. Пробуждаются змеи. Искалин, по сути, объявил войну, а скоро восстанет и Безымянный. Я в этом уверена.

Лота совсем сник:

– Безымянный…

– Да. Он придет, – сказала Эда, – хотя не из-за Сабран. Она и была ни при чем. Ни королева в Инисе, ни солнце в небе не помешают ему восстать.

На лбу у него проступил пот.

– Я, мне кажется, знаю способ победить Безымянного, но прежде надо обезопасить страны Добродетели. Раздираемые междоусобицами, они станут легкой добычей драконьего воинства с плотским королем. – Эда крепче прижала к животу припарку. – Кое-кто из герцогов Духа много лет злоупотреблял своей властью. Теперь, зная, что Сабран бесплодна, они попытаются ее подчинить или даже сместить.

– Святой! – ахнул Лот.

– Ты предупреждал Мег против Чашника. Ты знаешь, кто это?

– Нет. Сигосо называл его только так.

– Я сперва решила, что речь о Ночном Ястребе, – сказала Эда, – а теперь почти уверена, что это Игрейн Венц. Двойная чаша – ее герб.

– Дама Игрейн? А Саб ее любит… – поразился Лот. – Чашник в союзе с Сигосо убил королеву Розариан. Зачем бы Венц это делать?

– Не знаю, – честно призналась Эда. – Но она склоняла Сабран выйти за вождя Аскрдала. Сабран предпочла Льевелина, и Льевелина убили. И еще те душегубы…

– Это ты их убивала?

– Да, – рассеянно ответила погруженная в раздумья Эда, – но теперь мне думается, для убийства ли их подсылали. Или Венц и хотела, чтобы их перехватили. Каждое вторжение во дворец нагоняло на Сабран ужас. За отказ от долга деторождения ее карали неотступным страхом смерти.

– А королева-мать?

– При дворе давно поговаривали, что королева Розариан, еще повенчанная с принцем Вилстаном, приняла на ложе Гиана Харло, – напомнила Эда. – Супружеская измена – против заветов рыцаря Верности. Может быть, Венц любит… послушных королев?

Лот только зубы стиснул.

– Так ты предлагаешь нам выступить против Венц, – подытожил он. – Защитить Сабран.

– Да. А потом предстоит встретиться с гораздо более древним врагом. – Эда бросила взгляд на отверстие пещеры. – Возможно, Аскалон в Инисе. Если найдем его, то сумеем ослабить Безымянного.

Где-то над их укрытием крикнула птица. Лот протянул Эде тыкву-горлянку.

– Эда, – спросил он, заглядывая ей в глаза, – ты же не веришь в Шесть Добродетелей. Почему рискуешь собой ради Сабран?

Эда стала пить.

Она сама давно задавала себе тот же вопрос. Ее чувства напоминали цветение дерева. Бутон исподволь наливается соком – и вот уже на его месте неувядающий цветок.

Эда долго молчала, прежде чем ответить:

– Однажды я поняла, что ее от роду кормили с ложечки сказками. Она иного не знала. И все же я видела, что вопреки всему в ней осталось что-то свое. Эта частица, малая поначалу, выкована в огне ее собственной силы и не смиряется с клеткой. И я поняла… Эта часть ее – чистая сталь. Эта часть – и есть она сама. – Эда удержала его взгляд. – Когда придет срок, она станет такой королевой, какая нужна Инису.

Лот сел с ней рядом. Тронул Эду за локоть, и та подняла на него глаза.

– Я рад, что мы нашли друг друга, Эда Дариан. – Он помолчал. – Эдаз ак-Нара.

Эда опустила голову ему на плечо. Он со вздохом обнял ее за плечи.

Вернувшийся Аралак напугал обоих.

– В небе большая птица, – сказал ихневмон. – Красные девы близко.

Лот тут же поднялся. Эда, охваченная странным спокойствием, взяла свой лук и стрелы.

– Аралак, нам через Пожарища в Искалин, – сказала она. – До Корвугара не останавливайся.

Лот сел в седло. Эда подала ему плащ, устроилась перед ним, и Лот накрыл одним плащом обоих.

Аралак, где шагом, где съезжая по осыпи, спустился к подножию горы и прокрался из ее тени на свет, откуда им открылось озеро. Над головами беззвучно кружила Парспа.