— Хорошо. Итак, существует некая группа, доминировавшая в мире со времен Влада Колосажателя.

— Орден Дракона.

— Хм, насколько мне известно, он исчез.

— По всей видимости, нет.

— И что, эти люди действительно такие злодеи?

— Так считал твой дед, и мне кажется, что Криста и ее отец тоже верят в это. Что же до этой леди, псевдомедсестры, то у нее вряд ли имелось свое мнение.

— Но она работала на Росса. Криста, а кто он такой, вы знаете?

— Его звали Вернер Фишер, а не Росс Как-его-там, как вы думали, — отозвалась Криста.

— Фетуна, — пояснил Чарльз. — Его звали Росс Фетуна.

— Не важно, — продолжала Криста. — Он тоже из гильдейских, или был им. В его обязанности входило следить за одним из членов Совета, и, судя по тому, что успел рассказать мне сэр Уинстон, он справлялся с этим очень хорошо, вот только, как видите, перешел на другую сторону. Кто знает, возможно, они пообещали за библию крупную награду: деньги, власть, а может быть, даже кресло за столом богатеев.

— Значит, поскольку Фишер оказался предателем, я не сумею замкнуть круг, — сказал Чарльз. — То есть, я смогу собрать лишь часть информации о членах Совета.

— Да. Все зависит от его положения в круге.

Чарльз открыл библию и принялся внимательно читать ее.

— Фишер был последним.

— Итак, вам не хватает человека, которого он преследовал, вот и все. Будем надеяться, что информация о других поднимет такой ураган, что утащит за собой и этого.

— Но, Криста, откуда вы узнали о том, кто такой Росс, когда послали мне сообщение?

— Мне сказал комиссар Ледвина. Он тоже его сфотографировал. Я отправила снимки сэру Уинстону, который сразу же узнал его.

— А откуда нам знать, что нет других предателей?

— Это маловероятно.

— Ладно, — кивнул Чарльз, — вернемся к нашему обзору. Сам Дракула составил список членов ордена и разослал имена двенадцати гильдиям.

— Пятнадцати, — поправил отец Чарльза. — Не забывай о трех особых гильдиях. Наш предок, пекарь, встречался с каждым из двенадцати по очереди, и каждая гильдия получила только необходимую информацию: имя человека, за которым ей было предначертано следить.

— А после этого было принято решение встречаться через каждые тридцать один год.

— Да, тогда казалось, что этого будет достаточно, что спешить некуда, и им хватит времени принять решение, когда настанет пора действовать.

— Но разве в ту пору обнародование подобной информации могло что-то дать?

— Тогда еще речь шла о казни членов ордена, не о выставлении их на посмешище. Но мир изменился, наша организация адаптировалась к нему.

— Ты сказал «наша». — Чарльз перевел взгляд на отца.

— Раньше я не был до конца уверен, что все это правда, да и вряд ли я тот, кто должен спасти мир.

— А я должен?

— Так считал твой дед, и я начинаю думать, что он не ошибался.

— Мне очень хочется понять, как эти люди могли держаться в одном тайном обществе столько лет. Я понимаю этих, из ордена. У них была четкая цель: власть, которая, как говорил Владу султан Мурад, самый ценный из даров Аллаха. Но люди из гильдий — почему они занимались этим?

— Не знаю. Они верили в свое правое дело, растили в этой вере своих детей, поколение за поколением. У них была тайна. Никто не знал того, что знали они, и это делало их особенными. А возможно, они просто считали, что их долг — поддерживать равновесие в мире и менять его к лучшему. Самое интересное, что как субъекты коммерции ремесленные гильдии исчезли вскоре после того, как умер Колосажатель. Сначала их притесняли более крупные гильдии, а Ренессанс, с его приверженностью элитарности, их окончательно уничтожил. В Германии их фактически свела на нет Реформация, после чего они превратились в анахронизм, тормоз капитализма.

— Но почему они сохранили эти говорящие фамилии? — поинтересовался Чарльз. — Вы посмотрите на нас троих[69]. И на Вернера с сэром Уинстоном, да упокоится его душа с миром.

— Это было не обязательно. Насколько мне известно, только некоторые члены гильдии выбрали фамилии, связанные со своими ремеслами, возможно, из гордости. У остальных фамилии были вполне нейтральные.

— А какой смысл в текстах Кафки?

— Кафка хотел создать хронику событий, но только для посвященных. У него есть несколько связанных с этим текстов. Вспомни о том, как Моцарт вплел масонские ритуалы в «Волшебную флейту». Отец Кафки…

— Знаю. Был мясником.

— Нам пора, — прошептала Криста, словно не желая им мешать.

Бейкеры поднялись. Чарльз снова направился за своим багажом, и отец вручил ему небольшую сумку, в которой библию, выглядевшую почти новой, можно было взять в самолет.

— Лучше не оповещать весь мир о том, что у тебя здесь лежит.

— У меня дипломатический паспорт, — сказал Чарльз, — и несколько дипломатических наклеек. Стоит прилепить их к сумке, и меня никто не будет обыскивать.

Они уже были на улице. Бейкер-старший обнял Чарльза и Кристу, но у Чарльза еще остались вопросы.

— Я тут кое-что вспомнил, — сказал он. — Пап, откуда эмблема Интерпола взялась у нас в доме?

— О, твой прадед отказался от профессии хирурга, когда переехал в Штаты. Стал старшим офицером полиции, и его не покидала мечта о создании международной организации, которая боролась бы с орденом. Он хотел, чтобы это был официальный орган. В конце концов он сумел создать Интерпол. Твой дед и нарисовал логотип, который был одобрен в 1950 году.

— И последнее, о чем мне, кажется, никто не хочет говорить. Что это за тень?

Отец Чарльза рассмеялся.

— Это легенда.

— Но она реальна. Я видел фотографии в мобильном у Кристы.

Женщина кивнула.

— Что ж, согласно легенде, Дракула был тем, что в теории энергетических сил называется «совокупностью», так сказать, универсальной узловой точкой. Это чем-то похоже на связанные между собой инь и ян. Добро и зло — две стороны одной медали. Они не могут существовать друг без друга. Нет даже четкого разделения между инь и ян. Всегда есть белая точка на черном и черная точка на белом. Нет жизни без смерти, и мы начинаем умирать в тот самый миг, когда рождаемся. Нет дня без ночи, здоровья без болезни, радости без печали. Мы распознаем добро только потому, что есть зло, с которым его можно сопоставить. Между противоположностями идет постоянная борьба, но при этом они связаны.

Чарльз открыл рот, намереваясь что-то сказать.