просто установили необходимые импланты. Но даже сама мысль об этом была ужасной. Но что Ямато может сделать? Похитить ее? Это глупо. Он не умел обращаться с детьми совершенно, сам еще, по сути, только из подросткового возраста выбрался. Плюс он был уверен, что эта девочка находилась в таком месте, куда он один ни за что бы не проник. Для того, чтобы добраться до Цубаки, им понадобился Ханзе, умелый нетраннер, Отора со способностью воровать лица, и, конечно же, Нитта, работавший внутри. И сама Цубаки, у которой был полный контроль над системой. А тут? Он не человек-армия, только сунется — мгновенно убьют.

Только выбрался… Все юношество пробегал в шиноби, но не помнил ничего из обыденности. Может, потому что ее и не было толком? Поэтому, наверное, Окамура его и выбрал. Потому что работать с подростком без мирских желаний было проще, чем со взрослым человеком, чьи взгляды на мир уже давно сформировались. Мало кто захочет поддержать такие планы, мало кто добровольно сунется в змеиное логово.

Но Ямато сунулся, тогда, в девяносто седьмом.

Потому что ему приказали.

И это стоило многого.

— Мало кто. Ты прав.

Ямато вздрогнул и резко распахнул глаза. Затем резко опустил взгляд.

Он уставился на фигуру рядом с собой. Это была не Широ — черные длинные волосы, простая бесцветная юката, незнакомка стояла спиной к нему, и он задрожал, когда понял, что видит помехи в ее облике: словно она слегка подергивалась. Как битая картинка. Когда фигура неторопливо обернулась, Ямато понял, что в ужасе не может вымолвить ни слова, а все потому, что понял, отчего этот голос показался ему знакомым: прямо перед ним стоял человек, чьи закатившиеся глаза он видел в лаборатории «Хорин». Кто просил спасти, кто… кого он убил.

Цубаки.

Нормальная речь так и не формировалась, лишь сиплые вздохи, поэтому он просто отполз на постели подальше от нее, когда как на лице Цубаки — она была без очков — сверкнуло нечто сродни лукавству. Прикрыв рот рукавом, она с ехидцей подступила ближе, отчего Ямато вжался в противоположную стенку еще сильнее.

— Чего испугался-то?

— Какого хера?!

— Если ты будешь орать, все сбегутся. Они и так думают, что у тебя с головой непорядок. Хочешь еще?

— В смысле?!

Вздохнув, Цубаки щелкнула пальцами. На мгновение ее образ пошел помехами, чтобы затем юката сменилась на другую одежду, похожую на ту, в какой была Широ: шорты и футболка с бомбером поверх. Она оттолкнулась ногой от пола и взмыла в воздух, и только тогда Ямато понял, в чем дело. Ну конечно. Помехи.

Она не присутствовала тут физически. Это был искин, и сейчас он видел проекцию на своей оптике.

Щепки в голове не было, но Тайтэну удалось перенести сознание Цубаки ему в голову. Выходит… Его план сработал? Сознание Цубаки все же сформировалось в полноценный цифровой призрак?

Вот отчего голова так болела — потому что туда грузили нечто настолько…

— Тяжелое? Девушкам такое не говорят.

— Ты поняла, о чем я… — потерев висок, пробормотал Ямато.

Хорошо. Спокойно… Присутствие Цубаки тут можно было объяснить логически. Он не просто свихнулся. Уже хорошо. Это был юрэй, самый настоящий цифровой слепок. Он думал, это сказки!.. Просто байки среди нетраннеров, но, оказалось, нет? Выходит, Тайтэну удалось сотворить из собственной дочери призрака, воскресить ее в таком виде?

Было ли это чудом?

Безумец. Но… Она ведь была жива, хотя бы так, и…

Ямато опустил руки и склонил голову, и, когда Цубаки на него крайне сконфуженно взглянула, проговорил:

— Прости меня. Пожалуйста, — помолчав и не получив реакции, словно она чего-то ждала, он продолжил: — Я никогда не смогу простить себя за то, что убил тебя. Что моя неосторожность и торопливость стала причиной твоей гибели. Я… Если бы я не полез тогда по приказу господина Окамуры, то ты бы…

— Ямато.

Голос Цубаки звучал мягко, и, когда он вскинул голову, то встретился с ней взглядом. Она смотрела ему прямо в глаза чуть поджав губы, и, видя ее, такую серьезную, он не мог не ощущать ничего, кроме невероятной вины. Он был так виноват. Хотя бы в этом чувстве он был искренен: он никогда не желал Цубаки зла, был рад ей помочь, и, когда его руками она была убита… Он и правда корил себя. Она этого не заслужила; должна была стоять тут, рядом с Широ и Масаки, развлекаться с их глупой бандой сверстников. Думать об экзаменах и любви, смотреть дорамы и хихикать над глупыми фото с подругами, а не существовать цифровым призраком, бессмертной копией себя оригинальной.

У которой даже тело не было похоронено по-человечески.

Она подошла к нему ближе и опустилась на кровать, ничуть не просевшую под ее весом; затем аккуратно положила ладонь поверх его руки. От этого прикосновения по коже поползли мурашки, но Ямато знал, что ничего этого на самом деле не было, лишь его собственные ощущения, фальшивые, каких никогда не существовало. И когда их взгляды пересеклись вновь, Цубаки грустно улыбнулась.

— Ты плачешь.

Проведя пальцами по глазам, он нервно икнул.

— Прости меня… Прости, пожалуйста. Я не хотел, чтобы все так заканчивалось. Я…

— Все это, — оборвала его она, опуская голову вниз, отчего волосы заслонили ей лицо, — уже в прошлом. Хорин Цубаки умерла. Это факт. Осталась только я… Знаешь, — вдруг более бодрым тоном заявила она: — я не стану терзать себя размышлениями о том, настоящая я или же просто копия. Потому что и так знаю ответ! Давно работала в Сети. Но ничего страшного! Для нас с тобой это шанс все начать заново: словно мы никогда не были знакомы, хотя знаем друг о друге невероятно много! Потому что я — это все еще я. Ну а ты…

Она коснулась его подбородка, и невольно, словно поддаваясь ее жесту, Ямато вскинул голову.

Цубаки смотрела ему в глаза и улыбалась, тепло; но вместе с этим в этом выражении он видел ее мать, улыбавшуюся ему точно так же прямо перед тем, как он лишил ее жизни.

Очередная слеза вновь прокатилась по щеке, и скривил губы в омерзительной виноватой усмешке.

— Я виноват.

— Я знаю. Не что ты виноват — но что не хотел этого. А для меня твоя искренность… самое лучшее извинение. Так что прекрати расстраиваться, — голос ее дрогнул. — Это ничего не исправит. Но вместе… Мы можем начать все заново. И сделать все лучше. Давай считать… это нашим шансом.

— Шансом на что? — невесело рассмеялся он.

— На искупление.