и снова комната запрыгала, закачалась передо мной, но я устоял на ногах и комнату заставил вернуться на место.

— Ты бы лежал лучше, — сказал просительно Шурик.

— Нет, братень, сейчас лежать не будем. Сейчас мы делом займемся…

— Хорошо, — безропотно согласился Шурик, не спрашивая, каким делом мы будем заниматься среди ночи. Господи, почему же мне никогда раньше в голову не приходило, что он очень хороший человек?

От горячего чая болел рот — опухшие губы, ссаженный язык, разбитые десны, но я пил все равно и чувствовал, как возвращаются силы.

— Шурик, ты не знаешь, почему отец оформил тогда свое отцовство? — Я знал, что ему неприятны все эти разговоры, но не хотел оставлять для себя больше никаких неясностей.

— Я думаю, что отец как-то странно, по-своему любил мою мать, — задумчиво сказал Шурик, — тогда он думал, что даже ему не удастся спасти ее, поэтому он согласился спасти хотя бы меня…

— В каком смысле?

— В это время было принято решение о выселении всех евреев на Таймыр — мы бы там все за одну зиму погибли, — просто, без волнения объяснил Шурик. — Мать предупредили об увольнении, а вы уже жили в Москве. Мать ни о чем не просила, но в феврале отец прилетел в Вильнюс и через своих знакомых оформил признание иска об отцовстве…

— А почему он тебя просто не усыновил?

— Для этого нужно было согласие твоей матери — и вся история вскрылась бы…

— Но почему твоя мать не довела процедуру до конца?

— Умер Сталин — отпала для нас смертельная опасность, и мать не хотела подвергать отца риску скандала…

— Она жива?

Шурик отрицательно покачал головой. И замолчал. И я больше не спрашивал — там было только его, и мне нечего было лезть без спросу. Захочет — сам расскажет.

Мы долго молчали, потом я сказал ему:

— Шурик, я выяснил обстоятельства убийства Михоэлса и отца Улы, мне известны имена конкретных убийц и организаторов преступления. Теперь я хочу составить доклад об этом и передать его на Запад, чтобы выручить Улу…

Шурик кивнул.

— Ты мне хочешь помочь?

И снова Шурик кивнул.

— Учти — если попадемся, то поплатимся головами. Нам этого не простят…

— Не предупреждай меня, я готов. Христос сказал — нет больше той любви, как если кто положит душу за друзей своих. Что надо делать?

— Нужно найти выход за границу. Человека, который передаст доклад…

Шурик протер платком запотевшие толстые линзы очков, задумчиво наклонил к плечу голову, надел очки на переносье, взглянул мне в глаза, твердо сказал:

— У меня есть товарищ, сельский священник. Под Владимиром. У него были связи, он поможет.

— Ему можно доверять?

— Да, — отрубил Шурик. — Я верю ему как себе. Когда нужно отдать?

— Немедленно. Сегодня утром…

— Хорошо, садись пиши. Я уеду, как закончишь…

Шурик налил мне еще стакан чаю и прилег с книжкой на диван. А я заправил в машинку закладку в два экземпляра и медленно, собираясь с мыслями, отстукал одним пальцем заголовок: «МЕМОРАНДУМ».

Кому писать? О чем писать? Как написать?

Как обеспокоить мир правдой, ради которой люди здесь согласились умереть?

Правда — от Бога, истина — от ума.

Как рассказать вам о моей вере в то, что история евреев — это повторение крестного пути Христа, заканчивающегося на нашей Голгофе?

Как объяснить вам чувства человека, от которого отрывают любимую женщину и швыряют в тюремный сумасшедший дом?

Безнадежно.

Я буду говорить на языке судебной процедуры.

Я вчиняю иск!

Я требую суда открытого и гласного над уголовными и политическими преступниками, которых государство три десятилетия укрывает от справедливой кары, от праведного возмездия за злодеяния.

Наша держава не признает никаких сроков давности за гитлеровские преступления. Я прошу мир отменить сроки давности на сталинские преступления. На них не могут распространяться никакие сроки давности, потому что они продолжаются, изменив лишь свое обличье и характер.

Люди, убившие три десятилетия назад великого актера Михоэлса, продолжают для сокрытия этого злодейства держать и сейчас в психиатрической тюрьме жертву давнего преступления.

13 января 1948 года убийством Михоэлса и Моисея Гинзбурга была начата неслыханная в нашей стране по масштабам антисемитская кампания, имевшая конечной целью депортацию и полное физическое истребление евреев.

Ровно за полвека — 13 января 1898 года — мир вздрогнул от гневного возгласа Эмиля Золя, брошенного в лицо антисемитам — «Я обвиняю!».

Уставший и отупевший за полвека насилия и кровопролития мир не пошелохнулся, когда оперативными работниками МГБ Шубиным и Жигачевым были убиты Соломон Михоэлс и еврейский писатель Моисей Гинзбург…

Не останавливаясь ни на минуту, я стучал на машинке, и незаметно отступила боль во всем теле, остановилось головокружение, открылся затекший глаз. На бумаге струились черные ручейки строк, и выстраивались в них четкой лесенкой имена, факты, даты — они поднимались со дна небытия, из бездны забвения, из беспросветной топи беспамятства, как острова в мутном океане страха и тоски, они воздымались вехами памяти и позорными столбами.

…Руководил операцией заместитель министра государственной безопасности генерал-лейтенант С. П. Крутованов…

…он прибыл в Минск, где непосредственно командовал убийцами республиканский министр генерал-лейтенант Л. Ф. Цанава…

…У Михоэлса и сопровождавшего его Моисея Гинзбурга не было надежды на спасение, ибо в случае отказа ехать в Минск они должны были направиться на приемку спектакля в Вильнюс, где был подготовлен резервный вариант их уничтожения моим отцом генерал-майором З. А. Епанчиным…

…связь между Минском и Вильнюсом обеспечивалась офицером-агентуристом Михайловичем, получавшим все необходимые ему данные от своего агента из близкого окружения Михоэлса…

…Михайлович использовал в качестве приманки административно-ссыльного Л. Х. Гроднера, инвалида, прикрепленного к местной спецкомендатуре, и его брата — актера театра А.-Л. Х. Гроднера, поручив им пригласить Михоэлса к себе на еврейский национальный и семейный праздник…

…Иван Гуринович, шофер машины, обслуживающей в Минске Михоэлса и Гинзбурга, был задержан и заменен оперативным работником МГБ…

…в связи с тем, что Михоэлс и Гинзбург отказались ехать на машине, план убийства был скорректирован…

…в районе бывшего еврейского гетто на улице Немига грузовик «студебеккер», управляемый Шубиным, догнал их, на скорости выехал на тротуар и сбил Михоэлса, скончавшегося на месте…

Моисей Гинзбург был только оглушен и, спасаясь от убийц, нашел в себе силы встать и побежать через проходной двор. Из «студебеккера» выскочил Жигачев, догнал Гинзбурга во дворе и завернутым в войлок ломом проломил ему череп…

…на развилке шоссе убийц подобрал и увез в Вильнюс шофер и телохранитель генерала З. А. Епанчина — младший лейтенант П. В. Гарнизонов…

…прибывший для расследования в Минск начальник следственной части Прокуратуры Союза Л. Р. Шейнин обнаружил на месте преступления лом с отпечатками пальцев старшего лейтенанта