наступления во Франции, при поддержке подводной войны, если последняя к тому времени все еще не окажет ожидаемого действия. Военная обстановка требовала, чтобы я взвалил на себя тяжелую ответственность; она так меня давила, что я начал даже колебаться. Но мне надо было идти на это, так как иначе в 1918 году сложилась бы слишком большая угроза. Само собой разумеется, что верховное командование не ослабило Западный фронт ни на одного человека, который не был бы крайне необходим в других пунктах. В течение Фландрского сражения германский кронпринц часто предупреждал меня, чтобы верховное командование не перешло границ в напряжении борьбы на западе. Я отчетливо понимал, что делало верховное командование, учитывавшее обстановку будущего 1918 года и подвергавшее войска на Западном фронте невероятному обременению: я усматривал грядущую опасность, коль скоро подводная война не окажет своего воздействия. Но я, во всяком случае, не принадлежу к числу тех, которые отступают перед опасностью; я был на своем посту, чтобы преодолеть таковую и сделать все возможное, чтобы отвратить большое несчастье от отечества (см. схему 21).

На востоке мы должны были продолжать обмолачивать Россию и наносить ей новые удары, чтобы развалить этот колосс. Еще во время операции в Восточной Галиции я запросил по телефону полковника Гофмана, какого он мнения о форсировании Западной Двины выше Риги. Конечно, для этой операции были нужны войска, которые в данный момент еще вели бои в Галиции. Полковник Гофман сразу же откликнулся душой и сердцем. Главнокомандующий на Востоке немедленно приступил к первоначальным подготовительным мероприятиям. Когда в первых числах августа выяснилось, что наступление в Восточной Галиции и в Буковине надо приостановить и что о его возобновлении нечего и думать до восстановления железных дорог, Главнокомандующему на Востоке были даны указания форсировать Западную Двину. Я тогда рассчитывал, что это произойдет около 20 августа, и надеялся вскоре освободить оттуда войска. Таким образом, к середине или концу сентября, когда железные дороги южнее Днестра будут восстановлены, у меня имелась бы уже возможность возобновить операции из Буковины и через Серет в направлении на Молдавию. Для этого войска должны были быть вновь переброшены от Риги на юг.

Время от 31 июля и до начала сентября включительно было периодом величайшего напряжения. 31 июля англичане, левое крыло которых было усилено несколькими французскими дивизиями, атаковали во Фландрии – на фронте протяжением в 25 километров. При этом они ввели в бой такую сильную артиллерию и израсходовали такое количество снарядов, какое до сих пор было редким явлением даже на западе. По всему фронту противник вел во многих местах танковые атаки. Его кавалерийские дивизии стояли наготове, чтобы броситься вперед. 4-й армии, начальником штаба которой тем временем был назначен полковник фон Лосберг, введя в бой свои активные дивизии, удалось ограничить неприятельский успех местными пределами. Но в результате, помимо того, что нам пришлось отступить на 2–4 километра по всему атакованному фронту, мы понесли тяжелые потери как пленными, так и материальной частью и израсходовали много резервов.

В августе бои разгорелись во многих пунктах Западного фронта. 10-го числа Антанта вновь атаковала во Фландрии; 31 июля и ей стоило тяжелых потерь. 10 августа протекло для нас успешно, но 16-го на нас обрушился новый большой удар. Англичане овладели пространством до Пелькапеллэ включительно, и только при напряжении всех имевшихся сил нам удалось их оттеснить на самое короткое расстояние. В течение следующих дней боевая деятельность была менее напряженной. Но 22 августа опять было тяжелым боевым днем. 25 августа закончился второй период Фландрского сражения, который нам дорого обошелся.

Южнее 15 августа несколько английских дивизий вновь атаковали нашу позицию севернее Ленса и вырвали у нас важную высоту.

На старом поле сражения у Арраса, по обе стороны р. Скарп, неприятельское наступление, предпринятое 9 августа, потерпело неудачу.

В конце августа французы тщетно атаковали позицию Зигфрида севернее Сен-Каптена, но это являлось пустяком.

Несколько вспомогательных французских атак было направлено на хребет Шмен-де-Дам (см. схему 22).

Главный удар Франция нанесла 20 и 21 августа в районе Вердена. Для 5-й армии атака не явилась внезапной. Определенные участки, как, например, кряж Талу, были своевременно очищены, распоряжение для чего и подготовка были выполнены нами за несколько недель. Но французы все же при последовавшем натиске, в данном случае не поддержанном танками, глубоко врезались в наши позиции. На левом берегу, непосредственно у Мааса, одна дивизия оказалась не на высоте боевых требований, на правом – счастье нам также не благоприятствовало, несмотря на то что здесь, как и во Фландрии, было сделано все, чтобы исключить возможность неудачи. 21 и 26 августа противники также одержали успех, и мы понесли значительный урон. Французская армия опять стала способной к наступлению. Она сумела быстро преодолеть упадок духа. Как раз в эти дни государственные лица в Париже вырабатывали условия мира, находившиеся в несоответствии с военным положением Антанты.

Августовские бои, одновременно происходившие во Фландрии и под Верденом и связанные с большими потерями, тяжелым бременем легли на наши войска Западного фронта; несмотря на все бетонированные укрепления, войска чувствовали известную беспомощность под невероятной силой неприятельского артиллерийского огня. Войска не повсюду проявляли в обороне ту устойчивость, на которую я и местное начальство рассчитывали. Противник сумел приспособиться к нашей тактике активных дивизий. Атакам перестали ставить обширные, дальние задачи, как это делал генерал Нивель в сражении Эн-Шампань; учитывая наши контрудары, противник вносил известную сдержанность в использовании результатов, что, конечно, с другой стороны, нам было на руку.

Я был также сильно замотан. Ход событий на западе как будто являлся помехой нашим остальным планам. Расход сил достигал возбуждавших опасения размеров и превосходил все ожидания. Форсирование Западной Двины все оттягивалось. Могло ли вообще верховное командование продолжать нести ответственность за оставление дивизий на востоке? Не только германский кронпринц, но и отдельные, очень спокойно настроенные начальники штабов качали головами. Я же, исходя из оценки неприятеля и его стремления к уничтожению нас, повторял, что война может кончиться победой или поражением, середины между ними быть не может. Я был убежден, что запад сможет выдержать, даже если судьба обременит его еще более крупными испытаниями. Но и здесь наступили потом события, лицом к лицу с которыми искусство смертного человека оказалось бессильным.

Верховное командование все-таки не отказалось от форсирования Западной Двины, так как ввиду близости этого направления к Петрограду надо было ожидать от успеха здесь крупных результатов, хотя дальнейшее его развитие не входило в наши планы. В чисто стратегическом отношении это наступление должно было значительно выпрямить и