период, когда события на фронте предъявляли к моему мышлению большие требования. Мне приходилось совершать над собой колоссальные усилия, чтобы выдерживать эти почти невыносимые заседания.

Такое жестокое самовоспитание многим бы пошло на пользу. В данном случае верховному командованию удалось отстоять этапное управление от натиска болгар или по крайней мере отложить вопрос в долгий ящик.

Правительству опять не посчастливилось уговорить Радославова потребовать отозвания из Софии дипломатического представителя Соединенных Штатов; впрочем, я допускаю, что оно прилагало серьезные усилия для достижения этой цели.

Я оставил область Главнокомандующего на Востоке в конце августа 1916 года. Установленное мною управление отвечало лишь временным требованиям и хорошо проработало весь 1917 год. Но теперь в его деятельность необходимо было вложить большее политическое содержание.

Надо было учитывать, что провозглашение Польского королевства, состоявшееся 5 ноября, подавляюще подействует на литовцев и вызовет в области Главнокомандующего на Востоке великопольскую агитацию. Наша линия поведения, сводившаяся к нейтралитету в национальных вопросах и к равному отношению ко всем национальностям, оказывалась уже недостаточной.

По моей просьбе статс-секретарь фон Ягов, с целью успокоить литовцев, опубликовал в газетах оккупированной области официальное извещение, которое появилось одновременно с провозглашением Польского королевства. Литовское движение, сосредоточивавшееся до сих пор исключительно в Швейцарии, теперь пустило корни по всей стране, а наряду с ним нарастало и великопольское, целью которого было присоединение Литвы к Польше. Мы не имели никакого основания терпеть такую агитацию. Своим отношением к формированию армии Польша ясно показала, что она стремится лишь к политической спекуляции на войне. Теперь мы должны были думать исключительно о собственном будущем и об опасностях, которые могла создать для нас Польша. Ввиду этого Главнокомандующему на Востоке, в развитие проводимой нами до сих пор политики, было дано указание, что всякое усиление польского элемента в области Главнокомандующего на Востоке, в ущерб другим национальностям, представляется нежелательным.

Литовцы стали резче подчеркивать свои национальные чувства и стремления и тем самым начали борьбу с поляками. В марте 1917 года литовцы подали прошение Главнокомандующему на Востоке. Последний представил верховному командованию записку о пути, по которому должна следовать германская политика в оккупированной области. Мы направили докладную записку имперскому канцлеру с просьбой принять определенное решение по поводу дальнейшего направления политики по национальным вопросам в области Главнокомандующего на Востоке. При этом верховное командование добавило, что безусловное благоприятствование Польше не может быть допущено. И действительно, Польша, которая бы расширилась и охватывала Восточную и Западную Пруссию, несовместима с военной безопасностью Германии. Германское господство в области Главнокомандующего на Востоке должно было опираться на литовцев и белорусов. Одновременно мы предложили назначить совещание для обсуждения этих вопросов, в быстром разрешении коих я был очень заинтересован. Как и всегда, я стоял и в данном случае на той точке зрения, что установление основ политики относится к компетенции имперского канцлера, лишь бы они не противоречили требованиям военной безопасности. Проводить же в жизнь политические указания в данном случае входило в задачи верховного командования и Главнокомандующего на Востоке.

5 апреля в Бингене под председательством генерал-квартирмейстера Гандорфа состоялось первое совещание с представителями имперского канцлера.

Генерал-фельдмаршал и я ставили себе конечной целью образовать в области, находившейся в ведении Главнокомандующего на Востоке, герцогство Курляндское и Великое княжество Литовское, которые, блюдя взаимные интересы, теснейшим образом примыкали бы к Германии и возглавлялись бы его величеством; связь личной унией могла бы быть либо с престолом прусского короля, либо с троном германского императора. Таким образом, Германия – Пруссия в военном отношении получила бы защиту от нового нападения со стороны России и одновременно приобрела бы территорию для устройства наших солдат после войны.

Границы Курляндии являлись определенной данностью.

Установить пределы Литвы было труднее. Масса литовского населения размещалась преимущественно севернее линии Двинск – Вильно – Олита – Сувалки; но в нее вкрапливались крупные польские помещики. Южнее литовцы вдавались в Белорусскую область со значительным польским населением, сильно ополяченную. Вильно, Гродно и другие города были польскими, но сплошное польское население начиналось лишь от Белостока. Евреи были рассеяны по всей Литве. Немцы жили главным образом близ восточнопрусской границы. В области Главнокомандующего на Востоке, к югу от Курляндии, литовцы имели незначительное численное превосходство и образовывали, таким образом, противовес полякам. Литовцы находились под такой же польской угрозой, как и наши восточные пограничные провинции, а следовательно, они являлись нашими естественными союзниками, коих мы должны были безусловно усилить и привлечь на нашу сторону. Но 5 апреля мои предположения еще не заходили так далеко. Прежде всего мне было важно получить согласие имперского канцлера на открытый литовский курс политики. Совещание же пока не дало никаких результатов.

23-го числа того же месяца в Крейцнахе состоялось второе совещание. После революции Россия дала литовцам широкие обещания. Имперский канцлер также признал теперь необходимость взять по отношению к литовцам определенный курс. 30 апреля было достигнуто общее соглашение, по которому в области Главнокомандующего на Востоке надлежало действовать в соответствии со следующими руководящими данными: давать преимущества германским элементам, но избегать в отношениях ко всем национальностям малейшего проявления насильственной германизации; сторонником последней я никогда не был. Слово «онемечить» мне было всегда неприятно. Но для приобретения литовских симпатий и для сближения литовцев с белорусами северных районов надлежало употреблять все средства. В южной части территории, считаясь с поляками, от этого надо было отказаться.

Надо было затруднять польскую пропаганду, но не занимать при этом положения, открыто противоречащего политике варшавского генерал-губернатора.

Хотя имперское правительство еще окончательно не утвердило этих постановлений, однако они давали возможность определенной политики по отношению к литовцам. В согласии с правительством Главнокомандующий на Востоке 30 мая обнародовал разрешение на созыв литовского совещательного совета, в котором литовцы должны были составлять большинство, а остальные национальности быть представлены только единичными членами. Совещательный совет предполагался как местный орган, функции которого сводились к передаче германским властям литовских пожеланий.

Общие условия все настойчивее подчеркивали необходимость внести наконец ясность в постановку целей, которые мы ставили в оккупированной Восточной области. Неприятельская пропаганда выставила лозунги о мире без аннексий и о праве самоопределения малых народностей, что могло привести литовский вопрос к решению, идущему в ущерб германским интересам. Она открывала возможность полякам восторжествовать в районах, где они до сих пор еще не имели господства.

21 июля верховное командование обратилось к министерству иностранных дел – имперский канцлер доктор Михаэлис еще только что вступил на свой высокий пост – с предложением стать на путь национальной политики в Курляндии и Литве, причем в последней взять открытый литовский курс. Мы стремились