повторяться: мне не очень-то дорога моя жизнь. Когда мне пытались угрожать в Вашингтоне, я понял, что меня могут похитить и подвергнуть пыткам. Пришлось принять меры предосторожности. С тех пор я всегда ношу с собой ампулу с цианистым калием. Сейчас она у меня во рту. Стоит ее раскусить — и я умру. Если вы попытаетесь помешать нам уйти, я так и сделаю. Вам понятно?

Силк двинулся было вперед, но Линдсей остановил его жестом. Форрестер оставался совершенно спокоен.

— Не верю, — сказал Линдсей неуверенно. Его лицо побледнело. — Вы блефуете?

— Это не блеф, — ответил Форрестер, — это психологический эксперимент. Живой я стою от трех до пяти миллионов, мертвый — ни гроша. Я понял, что главное для вас — деньги. Я знаю, вы не колебались бы ни минуты, возникни нужда вырвать мне ногти или пытать меня каленым железом. Но терять миллионы вы не можете, саму мысль об этом не допускаете. Конечно, вы пытаетесь убедить себя, что ампулы у меня во рту нет. Но сейчас мы уйдем, и, если вы попытаетесь нас задержать, вам придется смириться с потерей ваших миллионов.

Лицо Линдсея напоминало какую-то нелепую маску.

— Вас же поймают по дороге, глупец! — проскрежетал он. — Засадят в обитую войлоком палату! Дайте ключ, и, клянусь, я переправлю вас в Москву, где вас ждет блестящая карьера! Вы будете пользоваться всеобщим уважением… вы сможете продолжать свои опыты…

Форрестер покачал головой:

— Идемте, Нона.

Силк поднял пистолет:

— Один ваш шаг, и я застрелю ее. Шутки кончились. Только посмейте…

У девушки подкосились ноги. Она замерла, чуть дыша. Но Форрестер сохранял спокойствие.

— Идемте же, Нона. Бояться нечего.

Она глядела на Силка, на его пистолет, потом перевела взгляд на покрытое потом лицо Линдсея и, наконец, на улыбающегося Форрестера. Он крепко взял ее за руку, и оба пошли прямо на Силка.

Линдсей глухо сказал Силку:

— Пропусти.

Ярость сверкала в единственном глазу Силка. Он убрал пистолет. Нона и Форрестер прошли мимо него и оказались в длинном туннеле. Они поравнялись с охранниками, которые при виде них бросили карты и вскочили. Форрестер не обратил на них внимания и пошел дальше, не отпуская дрожащую руку Ноны.

Донесся крик Линдсея:

— Пропустите их!

В маленькой пещере сидел доктор Кунц. Он в изумлении встал, потоптался на месте и снова сел.

У выхода из пещеры стоял «тандерберд».

— Вы водите машину. Нона? — спросил ученый.

— Да. — Ее голос все еще дрожал.

— Тогда едем. — Форрестер сел в автомобиль.

Нона оглянулась. Силк смотрел на нее в упор.

Она зажмурилась и попыталась взять себя в руки.

— Нона, поехали! — позвал ученый. — Не бойтесь.

Нона пришла в себя, глубоко вздохнув, села за руль и включила зажигание. Машина выехала из туннеля на яркий солнечный свет.

Силк сплюнул в сердцах и повернулся к Линдсею:

— Удрали! Эх, вы…

Линдсей вытирал обильный пот с лица.

— А что мне было делать? Он действительно сумасшедший. Можно, конечно, их догнать, но что толку? Зачем он нам нужен мертвый?

— Да вы что, не понимаете? — Силк запихивал пистолет в кобуру. — Не пройдет и часа, как их заловят. Они тут же расколются, и фараоны налетят сюда, как мухи. Лично я уношу ноги! — Он побежал по туннелю.

— Подожди! — крикнул Линдсей, но Силк даже не оглянулся.

Возле выхода из пещеры стояло еще несколько машин. За Силком помчались охранники и догнали его у «бьюика».

— Удирайте! — заорал он. — Сматывайтесь ко всем чертям! Все пропало! — Мотор взревел, и «бьюик» понесся по пустынной дороге. Вдалеке виднелось облачко пыли, поднятой «тандербердом».

Услышав, что и второй автомобиль двинулся вслед за Силком, Линдсей отбросил последние колебания и заторопился к своему «кадиллаку». Доктор Кунц побежал за ним. В машине он спросил:

— Что случилось?

— Заткнитесь! — прорычал Линдсей. — Вы можете помолчать?

Его вежливость и обаяние пропали, уступив место страху и ярости. Перемена была столь разительной, что Кунцу сделалось не по себе. Линдсей молча вел «кадиллак» на предельной скорости и лихорадочно думал, что же предпринять. Ясно, что с Радницем для него все кончено. Силк прав: Форрестера и девушку быстро поймают. Его, Линдсея, тоже арестуют. Даже если Форрестер будет молчать, девушка выложит все. Единственное спасение — улететь в Мехико, пока на него не объявлен розыск. За свое будущее Линдсей не беспокоился. Многие годы он переправлял половину денег, получаемых от Радница, в мексиканский банк. Сейчас главное — найти самый безопасный и быстрый путь в Мехико. В конце концов он решил добраться на катере до Гаваны, а оттуда рейсовым самолетом в Мехико. Нужно заехать в отель за деньгами. Рискованно, конечно, но наличные необходимы, чтобы нанять быстроходный катер.

Линдсей доехал до места пересечения пустынной дороги со скоростной магистралью и остановил «кадиллак».

— Вылезайте, живо! — скомандовал он Кунцу. — Доберетесь как-нибудь.

Кунц вытаращил глазки-бусинки:

— А мой гонорар? Вы обещали…

Линдсей влепил ему пощечину:

— Вылезайте!

Толстяк-доктор вывалился из машины. В глазах стояли слезы, из носа текла кровь. Линдсей захлопнул дверцу и рванул по шоссе.

По телефону в машине он позвонил в «Бельведер» и попросил портье немедленно упаковать его вещи и нанять самый быстроходный катер — он срочно уезжает в Гавану. Портье пообещал, что все исполнит. Линдсей в который раз с удовольствием подумал, какую силу и власть дают деньги.

Через сорок минут он был в отеле. Портье сидел за конторкой.

— Катер у причала, мистер Линдсей, — сообщил он. — Ваш багаж уже там.

— Благодарю, — ответил Линдсей. — Мне нужно захватить кое-какие бумаги. — Он сунул портье пятидесятидолларовый банкнот и прошел к скоростному лифту.

Всего несколько минут потребовалось ему, чтобы открыть сейф в номере Радница. Он достал оттуда толстую пачку стодолларовых купюр и сунул ее в задний карман. Внезапное сожаление охватило его, когда он в последний раз оглядел роскошный номер. Больше ему тут не бывать.

А Радниц, наверное, сейчас в Гонконге удивляется, почему нет новостей. Он слишком многим дает на лапу, чтобы бояться закона. Ему-то всегда удастся выйти сухим из воды.

«Пусть удивляется», — подумал Линд сей и захлопнул за собой дверь.

Глава 6

Чет Киган развлекался. Это было в квартире, которую он делил с Силком. Оба любили жить красиво, как «в кино». Так они и обставили свое жилище. На кроваво-красном ковре стояли глубокие кресла, обитые желтым бархатом. У стены находился бар. Шторы на окнах были в тон ковру. Из-за множества зеркал на стенах гостиная казалась очень просторной.

Развалясь в кресле, Киган помахивал шприцем. По лицу блуждала глумливая ухмылка. Перед ним стояла,