Но в эту ночь, несмотря на чрезмерное число обидных пощечин, Тедди не много времени провел в лучах своей неонотерапии. Во-первых, он был слишком занят: обескураживающее известие о том, что Стэмперы переводят народ с лесопилки в леса, запустило алкогольный насос почти на ту же мощность, что и поединок Стэмпер — Ньютон недельной давности; и на этот раз Тедди не пригласил официантку из «Морского бриза» себе в подмогу. Поэтому сейчас он, шныряя взад-вперед, не мог позволить себе роскошь своих огненных ванн, даже если и подденет его кто из этих баранов. Это во-первых.

А во-вторых, он и не так нуждался нынче в своих ваннах, как обычно. Не только потому, что раны его, пусть отчасти, исцелял тот фимиам тревоги, что вздымался над столами, мешаясь с сигаретным дымом — «Тедди, черт, поверь мне… тут что-то сильно не в порядке…» — «Да, сэр, мистер Ивенрайт» — «Просто потрава какая-то…» — поднимался к потолку, и сизыми пластами нависал над залой… но и потому, что он сейчас уже смаковал восторг от сладкого предчувствия, воспрянувшего в нем с полуденным звонком от Джонатана Дрэгера. Тот сообщил, что звонит издалека, из Юджина, и попросил об одолжении:

— Я загляну нынче вечером. Не могли бы вы до моего прибытия удержать Флойда Ивенрайта в заведении, а равно — от глупостей. — И уж вовсе взыграло триумфально сердце Тедди, когда Дрэгер добавил: — Мы покажем этим дуболомам, чего можно добиться, имея малость мудрого терпения, а, Тед?

Весь остаток дня и весь вечер этот крохотный уголек доверия пламенел в груди Тедди. Мы, сказал Дрэгер, мы! Такое слово, да еще от такого человека, способно затмить весь неон Орегона!

Ивенрайт заявился после ужина, чуть раньше семи, и лицо его было краснее обычного, а дыхание оторочено сладковатым запахом бренди.

— Да, что-то не в порядке… — снова заявил он, страшно комкая свои черты.

— Что, мистер Ивенрайт?

— А? — Ивенрайт тупо заморгал.

— Вы сказали, будто что-то не в порядке…

— Черт, да, не в порядке. Со стаканом этим — про него толкую. А ты думал, о чем?

Тедди опустил ресницы и уставился на эту лапищу с ее колбасками-пальцами, ороговелыми ржавыми костяшками, придавившую изящный рисунок полированной стойки. Рядом с этим уродством его собственная кисть — неизбывно синеватая от постоянного мытья бокалов, плоть почти прозрачная, точно засоленное мясо, — казалась даже синее и мельче обычного. Он робко ждал, поникнув раболепно и виновато:

— А что с ним, сэр? Со стаканом?

— Ну, прямо щас он пустой — вот что с ним. Для начала мог бы и наполнить чем. Уже что-то.

Тедди достал бутылку и вновь наполнил стопку. Ивенрайт, взяв ее, направился к своему столику.

— С вас пятьдесят центов, мистер Ивенрайт.

— Пятьдесят центов?! В смысле, ты еще и деньги берешь за эту дрянь? Тедди, я не собирался пить, я просто хочу помыть голову, а шампуня нет.

Тедди выглянул в зал: мужики за столиком Ивенрайта ржали, как всегда приветствуя комическую интермедию в своей серьезной, угрюмой, деловой дискуссии. Затем Ивенрайт сам хохотнул и припечатал к стойке стопку монет, будто клопа прихлопнул. Тедди бережно взял деньги и отнес их к кассе, смакуя деликатес нового страха, только что выуженного из сумбура чувств на лице Ивенрайта… Это одна из ваших особенностей, мистер Дрэгер, которая отличает вас и от меня, и от этих дуболомов… он снова и снова, с наслаждением истинного гурмана, ласкал языком это новое яство… Я могу лишь избегать страха; вы умеете его порождать.

Все столы ровнялись на стол Ивенрайта, и потому все беседы текли параллельными руслами. Для начала — никто и подумать не мог, что Хэнк Стэмпер так наплюет на своих соседей: «Старый Генри — еще ладно, но Хэнк всегда был ничего себе парень». Далее: «А какого дьявола? От осинки не родятся апельсинки, да? Конечно, Хэнк не разливается соловьем, на манер своего папаши, про то, какую стальную шкуру нужно иметь, чтоб преуспеть в бизнесе, но он ведь — кровь от крови, плоть от плоти». И наконец: «По мне, все однозначно: Хэнк Стэмпер ясно дал понять, что на своем стоять будет, покуда его носом не ткнут в его ошибки».

В этом последнем маневре инициативу взял Ивенрайт:

— И я так скажу, — заорал он, вскочив на ноги и моментально захватив всеобщее внимание: глаза блестящие и красные, как леденцы жженого сахара, а нос закупорен так, что вот-вот взорвется, — скажу, что нгадо бы нгам отправиться туда тоупой и припереть мистера Хэнка Стэмпера к сте'ке! — Он утер нос рукавом и добавил: — Сию сегунду!

Всколыхнулся краткий шквал одобрения — «Да, к стенке… немедленно…» — но Тедди знал, что в баре слишком тепло, светло и уютно, а ночь за окном — слишком тоскливая, зябкая и сырая, чтоб этот порыв реализовался. Немало еще понадобится трепа и выпивки, прежде чем Ивенрайт умудрится вывести хоть какую-то толпу под дождь. Однако ж при таком развитии событий хотелось бы…

Дверь распахнулась, и будто продолжением незавершенного пожелания Тедди вошел Дрэгер. Едва ли замеченный кем-то, кроме Тедди: прочие внимали пламенным глазам и гнусавым речам Ивенрайта. Дрэгер снял шляпу, плащ, повесил их у двери и сел за пустой столик у масляного радиатора. Показал Тедди палец, беззвучно произнес: «Один», — и приступил к наблюдению затылка Ивенрайта, пышущего и распухающего призывом к действию.

— Слишком долго мы ходили вокруг да около, чтили заког, пытались быть добгыми… Что ж, спгошу я вас, они по добгу с нами обошлись? По правде? По закогу?

Снова крики и скрип стульев. Но Тедди, доставив виски и воду, глядел из-под опущенных ресниц на безмятежное, мудрое лицо Дрэгера и видел, что тот не больше его самого опасается сгинуть в волнах революции. Если уж тут кто и поднимет восстание, так точно не Флойд Ивенрайт. Тедди поставил емкости на стол; Дрэгер пригубил виски и улыбнулся бармену.

— Мой отец, — кричал Ивенрайт, — всегда говорил: никто рабочему человеку ничего не даст, пока своею собственной рукой не возьмет… Верго? Чертовски верго…

Прикончив свой виски, Дрэгер сидел, изучая игру света на гранях стопки, а Ивенрайт гремел над столами, проклиная и подначивая, багровый от разбавленной выпивки и иллюзорного могущества.

— Так что я говорю? Кто смирится, кто не распрямится? А? А? — Большинство подхватили идею распрямиться, но все остались на своих местах. — Я говорю! Я говорю! Вперед, на врага, и тогда… — Он сморгнул, отчаянно пытаясь сосредоточиться на мысли. — И тогда мы всем народом, всем миром…

— Поплывете через реку, как бобриный выводок? — Головы поворотились от Ивенрайта к Дрэгеру. — Выстроитесь на берегу и будете камни кидать? Флойд, судя по всему, ты где-то простыл.

Ивенрайт проигнорировал этот голос — он хотел его проигнорировать, как весь вечер предвкушал. Он поднял свой пустой стакан и уставился в него, будто этот кристальный рот изрекал некие умные, душевные слова.