ложатся со мной рядом. Бабы здесь такие тощие, кажется, что лежишь на стремянке.

   Лес кивнул. Все гражданские на Оаху выглядели очень худыми. Худыми были даже япошки, хотя питались они гораздо лучше местных. Совсем как...

   - Слыхал о военнопленных в Опане и о тех, что наши вытащили из Гонолулу? Те бедолаги были не просто худыми. Они, бля, в натуре, с голодухи загибались. Сраные япошки за всё ответят.

   - Это уж точно.

   Датч докурил сигарету почти до самого конца. Затем он извлёк из кармана зажим и принялся курить сигарету, пока та не кончилась совсем. Хорошая мысль. Лес пообещал себе не забыть разжиться зажимом у радистов, телефонистов, в общем, у тех, кто имел дело с проводами.

   Вензел продолжал:

   - Где-то здесь должен быть ещё один лагерь, куда япошки сгоняли даже тех, кто не имел отношения к армии. Байка, конечно, но кое-кто воспринимает её всерьёз.

   - Я тоже об этом слышал, - сказал Лес. - Остается надеяться, что это не полная брехня. А потом выяснится, что нет, что никто и предположить не мог, насколько всё ужасно.

   Вензел посмотрел на лежавшего неподалёку мёртвого япошку. Одна пуля попала ему лицо, ещё одна в шею. Убить его могло любое из этих попаданий. Та, что попала в лицо, вылетела через затылок, вынеся ему почти все мозги. По серо-красным сгусткам ползали мухи.

   - Этот легко отделался, - заметил Датч. - После того, что они устроили в Опане, я бы поджаривал их на медленном огне. Только они не заслужили даже этого.

   - Такая уж теперь война, - сказал Диллон. - В 1918 немцы бились отчаянно, но честно. Мы тоже, хоть... - он хихикнул, вспоминая. - Хоть, пулеметы и слегка задержали капитуляцию. Они думали, что могут палить по нам, сколько угодно, а потом просто поднять руки. Бывали случаи... Но, мы здесь, и это только начало. До Токио ещё далеко. Блядь, и до Мидуэя-то неблизко.

   - Сэр? - обратился к капитану Брэдфорду радист.

   Ротный отвлёкся на переговоры. Затем он произнес:

   - Ну, мужики, вот и приказ.

   Он подождал, пока не стихнет ворчание, и продолжил:

   - Обходим Гонолулу слева, пока остальные пойдут с юга.

   - Какого хуя? - пробормотал Лес. Он-то думал, что они пойдут прямо на юг. - Сэр, а как же Перл Сити и Перл Харбор?

   - Ими есть, кому заняться, сержант, гарантирую, - ответил Брэдфорд. - Разница лишь в том, что это будем не мы.

   - Точно, - отозвался Лес.

   Кто-то там выше по командной цепочке устроил себе мозговой штурм. Независимо от того, окажется ли это решение хорошим, или каким-то другим, им придётся лишь ждать и смотреть, каким именно будет итог.

   - Гонолулу, - Диллон попробовал слово на вкус.

   Не так давно он вспоминал про Отель-стрит. Интересно, что от неё осталось? Скоро он это выяснит, если сраные япошки его раньше не пристрелят.

   Минору Гэнда сидел и ждал в номере гостиницы на Отель-стрит. Свой велосипед он принёс с собой в крошечную комнату. Если бы он оставил его на улице, даже будучи прикованным на цепь к ограде, к тому моменту, как он выйдет, его обязательно украдут. За номер он явно переплатил. За местный джин он тоже переплатил. Гэнда пожал плечами. Что ещё делать с деньгами, если не тратить?

   В дверь постучали. Коммандер подскочил с кровати - единственной мебели в комнате, не считая обшарпанного комода. Гостиницы на Отель-стрит предназначались только для одного.

   Он открыл дверь. В коридоре стояла королева Синтия Лаануи. Самая узнаваемая женщина Гавайев изо всех сил старалась, чтобы её никто не узнал. Её рыжие волосы были спрятаны под соломенной шляпкой. На лице покоились гигантские солнцезащитные очки. Свой велосипед она тоже подняла наверх. Крошечная комната с двумя велосипедами смутила Гэнду. Маленькие вещи - ещё нормально. Но, большие - это уже слишком.

   Гэнда отступил в сторону, и королева Синтия вошла вместе с велосипедом. Он закрыл за ней дверь и запер её на замок. Затем он взял её за руки. Они страстно поцеловались. Когда поцелуи прекратились, она сказала:

   - Ничего, ведь, не получится, правда?

   В её голосе не было слышно горечи, скорее, усталость.

   - Правда.

   Гэнде очень хотелось ей соврать. В Перл Харборе офицеры только тем и занимались, что врали друг другу. Они продолжали считать, что если здесь всё пойдёт, как надо, и там всё пойдёт, как надо, если они застанут американцев врасплох в этом месте, то ещё сумеют удержать Оаху. Американские офицеры плясали этот усыпляющий собственную бдительность танец и в конце 1941-го, и в 1942-м. И всё же, поражение смотрело им прямо в лицо. Теперь оно смотрело в лицо японцам.

   Гэнда продолжил:

   - Мы сражаемся изо всех сил. Мы храбры. Но, мне очень жаль, нам не победить. Противник очень силён.

   Произнесение этих слов вслух принесло слабое утешение. За подобную истину, его коллеги немедленно его арестовали бы. Они были убеждены, что если не смотреть на неприятные вещи, то их, как бы, и нет. Но подобная убежденность не делает положение вещей истинным.

   - И что же нам делать? - спросила Синтия. - Что мы можем?

   Что значит, "мы"? Японская Империя и стоящее на краю гибели Гавайское королевство? Лично она и король Стэнли? Она и Гэнда? Все сразу? Скорее всего, последнее - предположил Гэнда.

   - Мы делаем всё, что можем, - ответил он.

   Этот ответ был таким же двусмысленным, как и вопрос.

   Синтия заметила на комоде бутылку. Сделав пару изящных шагов, она подошла к ней. Затем она свинтила пробку, сделала глубокий глоток и поморщилась.

   - Господи, ну и дрянь, - сказала она, закашлялась и отпила снова.

   Гэнда тоже глотнул. Синтия была права - дрянь редкостная. Но хуже палёного самогона может быть только полное отсутствие алкоголя.

   - Вам хватило смелости не податься в бегство, - сказал он.

   Смех её был острым, словно иглы колючей