платка. Незримой дорожкой она завивалась среди изб Слободы и подсказывала им дорогу.

– В Обитель не нужно лезть, – оглянулся Яр на состайников. – Покуда оседлые па́лят по Чёрной Стае, за домами пригляда нет. Счастье моё средь простого тепла отаилось. За мною идите, шибче!

Он рванулся из сумрака, пересёк улицу и исчез в тени соседнего дома. Навьи Рёбра с самого детства привыкли повторять за вожаком. Через секунду вся стая собралась возле Яра. Он осмотрел ночные улицы Слободы и снова рванулся вперёд. Звериный Дух требовал бега, схватки, охоты. Но после трёх перебежек, когда запах усилился, хоть кусай, Яр услышал позвякивание оружия и шаги.

На соседней улице показался патруль. Ратники осматривали дома Слободы, у каждого в руке светило по фонарю. Люди шли вдалеке и, скорее всего, прошли мимо, если бы не их пёс. Собака на поводке насторожилась, вскинула голову и зарычала. На её голос откликнулось сразу несколько дворовых собак, и патруль свернул в сторону Нави.

– Шаврик смердячий! – прошипел Яр сквозь зубы и отступил под тень другого тепла. Им пришлось свернуть с выбранного пути. Свирь разлил на дороге едкое зелье.

Пёс натягивал поводок, рвался по запаху Нави, но, дойдя до обжигающей лужицы, отдёрнул морду заскулил и затряс головой. Как назло, крестианцы сами оказались не промах. Они осмотрели то место, на котором ему обожгло нюх, и нашли на земле пахучую метку.

– Крику будет, – понял Сава со вздохом. – На том, Яр, вернёмся, покуда не углядели.

– Нет. – Он вытащил нож, не отрывая взгляд от патрульных. Они как раз собирались отправить одного из своих за подмогой. – Я со стези из-за четырёх спокойничков не сойду. Буде тьма, буде воля моя, буде и смерть.

Свирь понял его с полуслова, сложил руки у рта и засмеялся, как филин. Патрульные повернули на голос и нацелились в темноту: «Кто здесь?!». Но не дождались ответа и вместе с собакой пошли проверять. Навьи Рёбра ловко уводили людей подальше от ярких улиц. Временами Свирь останавливался и приманивал дозорных голосом филина, так похожим на человеческий смех.

– Да вроде птица ночная, – прошептал молодой ратник.

– Нет, слышу же – человек! – покачал головой старший. Они вышли к самой ограде и остановились в проулке перед частоколом. Пёс беспокойно вертел головой, нюх пропал, но потрохами он чуял Волков. Людям же звериной опасливости не хватало. Не видя ножей, они уверяли себя, что врагов рядом нет.

– Должно быть, через частокол обратно в лес упорхнула, – неуверенно сказал молодой ратник.

– Филин следов человеческих не оставляет, – нагнулся старший к земле. – Надо звать Волкодавов. Возле западных стен невесть Бог что творится, не хватало ещё в Слободе лазутчиков пропустить, – сказанное оказалось для него роковым. Четыре тени быстро отделились от сумрака возле стены и накинулись на людей. Первого крестианца Яр пронзил ножом в грудь. Серебряный клинок проткнул сердце и человек повалился. Второй рукой Яр перехватил автомат и не дал ратнику выстрелить.

Между ними успел промелькнуть луч света от фонаря в руках у патрульного, немедля задёргался и упал. Одним ударом топора Вольга раскроил ему череп. Стоявший поблизости ратник хотел закричать и вскинул винтовку, но Свирь выбил оружие ногой и на этом же развороте вонзил ему нож под ключицу. Вместо крика патрульный захрипел и свалился на землю. Четвёртый ратник упал с ножом в горле, брошенным Савой. Петля поводка слетела с мёртвой ладони, собака вырвалась и наскочила на Яра. Зубы сомкнулись на звеньях цепи, он одним махом швырнул пса о стену, так что сломался хребет, и пёс отлетел в переулок, где остался лежать на земле.

Яр прислушался: не поднялась ли тревога? И правда, кто-то спешил к ним в проулок. Яр хотел остеречь Навьи Рёбра, но вдруг ощутил запах – знакомый, хоть и смешанный с чем-то ещё, но так похожий на запах крестианки с голубыми глазами.

Он шикнул состайникам. Не успели они вытереть кровь с ножей, как снова исчезли в тени. В проулок забежала девчонка в не застёгнутом тёмном пальто. Она уставилась на убитых и попятилась прочь, но Яр наскочил сзади, зажал ей рот ладонью и поволок за дома. Вольга и Свирь подхватили её за брыкающиеся ноги. Пусть девчонка и пыталась кричать, но выходило одно только мычание. Яр скорее уложил её возле забора и сдёрнул платок. По земле разметались чёрные как вороново крыло волосы.

– Не та… – сипло выдохнул он. Волчий Дух взъярился от разочарования, острая сталь клинка метнулась к горлу добычи. – Токмо крикни, зарежу. Уразумела?

Крестианка выпучилась от страха и закивала. Яр убрал руку с губ, она и правда не закричала, только мелко тряслась.

– Та была с златою косою, а эта чернявая, – стиснул Свирь в руке прядь волос.

Девчонка заплакала – худая и бледная, с глубоко запавшими щеками, словно голодала с рождения. Она совсем не понравилась Яру, но странным образом пахла его голубоглазым желанием.

– Ты крестианка, в Монастыре живёшь: златовласую дщерь Настоятеля знаешь?

– Отпустите меня, Христа ради! – всхлипнула оседлышка. Сердце её, наверное, так бы и выскочило из груди, если бы не нож, приставленный к горлу. Поглядев на его светлую шкуру, она вдруг мигом зажмурилась.

– Не смотри на меня!

Яр от удивления вскинул брови, таких просьб от добычи он ещё не слыхал.

– Камушек чёрный! – бормотать девчонка. – Чёрный-пречёрный!

– Стерва пропащая! – сморщился он. – Сказывай, знаешь, где дщерь Настоятеля? Златы космы, голубы очи… ну?!