Скривившись, он переменил позу на более удобную. А я подумал, что феодарий мог остановиться здесь, чтобы побольше узнать о моих контактах в Рольфсвуде.

Открылась дверь, и вошел Эдвард. Как и отец, он был в спокойном черном облачении. За ним следовал невысокий и сердитый с виду человек лет шестидесяти в адвокатской мантии. Когда младший Приддис заметил меня, его ледяные голубые глаза сузились. Кланяясь, я размышлял о том, способен ли этот сдержанный человек изнасиловать женщину, и успел подумать, что как раз тот, кто содержит себя под жестким контролем, может стать наиболее опасным, потеряв его.

Сэр Квинтин указал на меня своей здоровой рукой:

– Этот человек и его клерк первыми обнаружили тело, сэр Гарольд. Сержант Мэтью Шардлейк. Сержант Шардлейк, это сэр Гарольд Тревельян, коронер Хэмпшира.

Сэр Гарольд бросил на меня недовольный взгляд:

– Итак, вы вернулись. В качестве нашедших тело вам надлежало оставаться здесь до моего прибытия. Адвокату положено знать подобные вещи. Я намереваюсь начать дознание завтра днем. У меня довольно дел в Портсмуте в связи с этими смертями на галеасах. Не знаю, о чем думал король, комплектуя их экипажи пьяным отребьем с лондонских улиц… Однако будем надеяться, что расследование завершится достаточно быстро, раз подозреваемый уже арестован.

– Вы можете столкнуться с парой проблем в доказательствах обвинения, – ответил я резким тоном.

На лице сэра Тревельяна появилось обиженное выражение:

– Но мастер Дирик утверждает, что этот Эттис является бунтарем, настроенным против этого семейства. Его алиби может подтвердить только слуга. Ладно, завтра посмотрим!

– Жюри уже подобрали? – спросил я.

– Подобрали. Я разрешил управляющему мастера Хоббея выбрать нескольких сельских жителей.

– Однако селяне разделены на партии, – ответил я многозначительно. – Фальстоу выберет только селян, верных мастеру Хоббею.

– Согласно установленной процедуре, принято, чтобы заседателей выбирали дворецкие. И, кроме того, сэр, какое вам дело до всего этого? Мне сказали, что вы проводите здесь расследование обстоятельств использования земель состоящего под опекой Хью Кертиса. Однако мне стало известно, что вы являетесь одним из сержантов Ходатайственного суда, поэтому, возможно, имеете некое предубеждение в отношении землевладельцев.

Квинтин усмехнулся в своем кресле:

– Сэр Гарольд является крупным землевладельцем в винчестерской округе.

Я безмолвно ругнулся. Трудно было подобрать более неподходящих людей для предстоящего дознания.

Феодарий посмотрел на меня:

– Расследования обстоятельств смерти потопом хлынули на нас в эти дни. Мастер Шардлейк утверждает, что скоро будет еще одно – в том городке, который он посещал в Сассексе. Хотя с этим, по моему мнению, особо торопиться не будут. Речь идет о теле, обнаруженном почти через двадцать лет после смерти.

Тревельян согласно кивнул:

– Да, сассекский коронер не усмотрит здесь оснований для особой спешки.

Приддис переглянулся с Эдвардом, молча следившим за разговором.

– Если вы разрешите, – проговорил я, – мне следует выказать свое почтение мастеру Хоббею.

Николас снова находился в своем кабинете в обществе Дирика, однако теперь за большим столом восседал адвокат, в то время как хозяин дома устроился в кресле, поставив перед собой на колени портрет бывшей аббатисы и не отрывая от него глаз. Он едва посмотрел на меня, когда я вошел. Лицо его показалось мне посеревшим и осунувшимся.

– Итак, мастер Шардлейк, – проговорил Винсент, – как я вижу, вы вернулись. Обнаружив ваше отсутствие, коронер пришел в большое волнение.

– Я только что разговаривал с ним, – отозвался я. – Как я слышал, мастер Фальстоу уже выбрал жюри из числа деревенских жителей. Надо полагать, он ограничился врагами Эттиса.

– Это дело управляющего. А теперь скажите мне, брат, согласились ли вы на наше предложение в отношении издержек? – перешел к нашему делу мой коллега.

– Я все еще обдумываю его, – ответил я. – Если расследование согласится с тем, что убийство совершил Эттис, его отправят на суд в Винчестер. Там жюри будет набрано из горожан. Меня вызовут свидетелем, обнаружившим тело, и я постараюсь добиться, чтобы суд над Эттисом был справедлив.

Дирик повернулся к Хоббею:

– Вы слышали его, сэр? Теперь он решил, что может вмешаться в суд над убийцей вашей жены. Где еще можно найти подобного человека?

Николас посмотрел вверх. Казалось, что происходящее вокруг его не интересует, что он погружен в глубокую меланхолию.

– Чему быть, того не миновать, Винсент. – Он развернул картину, показав нам старую аббатису, ее темный покров, белый плат и полное тайны лицо посредине. – Видите, как она улыбается… словно бы знает нечто особенное. Быть может, правы те люди, которые говорят, что прокляты мы, превратившие монастыри в собственные дома. A если сюда придут французы, кто знает, возможно, они сожгут дом мой дотла.

– Николас… – нетерпеливым тоном проговорил его адвокат.

– Не исключено, что она улыбается именно поэтому. – Хозяин дома повернулся ко мне со странным выражением на лице: – А вы что скажете, мастер Шардлейк?

– На мой взгляд, это просто суеверие, сэр, – покачал я головой.

Хоббей не ответил, и я понял, что он полностью углубился в себя. Теперь в этом поместье правят Дирик и Фальстоу. И если им нужно повесить Эттиса, чтобы покончить с оппозицией в деревне, они повесят его, виновен он или нет.

Ужин в тот день оказался одной из самых меланхоличных трапез, в которых мне довелось участвовать. Хоббей-старший сидел, сгорбившись во главе стола и без интереса ковыряя еду. Амброуз, бдительно карауливший за его спиной, несколько раз обменялся взглядами с Дириком. Забыв обо всех, в том числе и о сидевшем рядом Дэвиде, Хью смотрел только в свою тарелку. Дэвид же выглядел неопрятно, его дублет был запятнан пищей, бледные щеки покрывала черная щетина, а глаза навыкате покраснели от слез. Иногда одичалый взгляд его устремлялся в пространство, словно бы он пытался избавиться от какого-то жуткого сна. А Кертис, напротив, был, как всегда, аккуратно одет и даже выбрит.

Я попытался занять Хью разговором, однако не добился ничего, кроме односложных ответов. По моему ощущению, он все еще сердился на меня за наш разговор о его словах, произнесенных над трупом Абигайль. Я окинул взглядом стол: за ним сидели одни только мужчины. Хотелось бы знать, появится ли снова женщина в этом доме, где десять лет назад жили одни только женщины. Я посмотрел на огромное западное окно, вспомнив первый вечер, проведенный мной в этом поместье, и тучу мотыльков. В этот вечер их было немного… интересно, что с ними сталось?

Заметив мой взгляд, обратившийся к оголившимся стенам, Дирик проговорил: