– А отчего же Игорь до сих пор не женат на Смоленской княжне? – спросил Стема.

Ольга вытерла ладонью слезы.

– Меня не было, когда договор с Эгилем укладывали, но знаю, что-то не ладится у них с этим договором. Асмунда вызвали, он тоже с ними сидел. А о чем договорились? Мне не докладывают. Приезжают обычно под вечер, разговаривают с княжной, потом опять возвращаются в Киев.

Она отстранилась от Стемы и отодвинула заслонку на небольшом окошечке.

– Вон видишь, – указала ему рукой в сторону теремной хоромины, – видишь, свет в верхних покоях? Раньше там опочивальня моя была, нынче же туда Светораду поселили и толкуют с ней неизвестно о чем. Даже со мной так долго не беседовали, а я поумнее твоей Светорады буду.

И стрельнула блестящими глазищами.

– Она ведь твоя? Весть идет, что кто-то лишил уже княжну невинности. Ты что ли?

– Нет, не я, а Гуннар. Но я о том никому не говорил. А варяги все полегли, никому не донесут. Но, видимо, люди догадываются. Да только дерьмовый он был жених: то любил Смоленскую княжну, а то и зарезать хотел. Ну а тут Игорь как раз с воями подоспел. Тебе ведь уже рассказали, как все было?

– Знаю. Знаю и то, что ты Светораду спас.

– А ты желала бы, чтобы иначе было?

Ольга вздохнула.

– Что теперь о том говорить. Помнится, когда-то ты люто ненавидел ее. А теперь дрожишь, даже на окошко ее глядя. Что, и тебя заморочила эта дева? Ладно, мне это без надобности. Надо только узнать, о чем князья с ней уже который раз толкуют.

Она вздохнула, глядя на слабый свет в верхних покоях терема. Стема тоже смотрел туда. Высоко. Да и охраны, небось… Но Ольга вдруг неожиданно сказала:

– Раньше я туда ловко и быстро забиралась. Взять хотя бы тот раз, когда я в город выбралась и когда мы с тобой боярина Люта сгубили. Взобраться – это не так тяжело, я проверяла. А вот сейчас вскарабкаться не решусь, неуклюжая стала, да и за ребеночка опасаюсь. Сам же сказал, что живот мой уже чувствуется. А мне ребенка от Игоря нельзя потерять… Э, да что с тобой, парень?

Стема стоял близко к ней, глаза его горели, как у волка.

– Как туда можно пробраться, Ольга? Мне это надо!

– Никак ополоумел? Там князья! Да и что ты задумал?

Он продолжал неотрывно глядеть на нее. Что он задумал?

Сам не знал еще. Но главное – увидеть Светку, узнать, что с ней все в порядке. А там… Только Стрибог вольный да Доля людская ведают.

И Ольга повела его. А что ей было терять? В Стеме всегда была некая лихость, таким, как он, все удается.

– Буду ждать тебя в той же подклети, – сказала она, когда подвела Стему к большому дубу возле конюшен. – И, ради всех богов, не натвори бед, Стема! Я ведь не признаюсь, что помогала тебе.

– Ты-то конечно, – засмеялся в темноте Стема, даже чмокнул посадницу в щеку. Затем подтянулся, стал взбираться на дерево. Оттуда перелез на крышу конюшни, с нее – на перекрытия терема. Все. Больше Ольге он не был виден. Растворился во мраке, будто призрак.

Подсвечник, в котором стояла высокая толстая свеча, был византийской работы – из литого позолоченного серебра, в завитушках, а сама чашечка для свечи – в форме раскрывшегося диковинного цветка. Красиво! И княжна Светорада разглядывала эту иноземную работу с таким вниманием, будто ни до чего другого ей нет и дела. Пусть ждут, все равно ничего они от нее не добьются.

За огоньком свечи угадывалось лицо князя Олега, его рысьи глаза, зеленые, как у дикой кошки, и такие же опасные.

– Ты выполнишь все, как велю, – вымолвил он, и говорил спокойно и убежденно. – Ты выйдешь перед людьми вдень вашей свадьбы и при всем народе передашь права на Смоленск Игорю. Скажешь, что так полагается, раз не соблюла себя. И только тогда ты станешь законной женой Игоря, его княгиней. А я берусь заверить тебя, что место твое будет почетным, и нужды ты ни в чем испытывать не будешь.

Светорада молчала. Свеча оплывала воском, огонек чуть колебался, когда в открытое окошко задувал ночной ветер.

– Отчего же ты молчишь, красна девица? – вкрадчиво произнес Олег, а у Светорады все сжималось внутри. Она понимала, что для себя Олег уже все решил и его гневит ее упорное нежелание подчиниться.

– Отчего Асмунд не явился в этот раз с вами? – вопросом на вопрос ответила Светорада, не переставая глядеть на золотой цветок подсвечника. – Или, поддавшись вашим уговорам, он вообще перестал волноваться о судьбе родного города?

– Зачем ты так о брате? – вздохнул Олег. – Пожалела бы его, он хворый и слабый, а прибыл издалека, чтобы уладить все миром. И силы его не те, чтобы всякий раз прибывать к тебе в Вышгород.

– Да, силы его не те, – перевела княжна взгляд на Олега. – Он силен был, пока за ним стояли наши родители, а нынче… Теперь только ты у него остался, Олег Вещий, на тебя Асмунд надеется, как никогда не уповал даже на богов. Ты обещаешь ему выздоровление, а мой брат молод и хочет жить. И ради того, чтобы обрести здоровье и силу, он готов подчинить Смоленск Киеву.

– Твой брат Асмунд не только хвор, но и мудр, Светорада Золотая, – по-отечески мягко произнес князь. – И он понимает, что Русь только тогда будет сильной, когда над ней встанет один правитель, который сам будет все вершить, а не спешить на поклон ко всякому удельному правителю, прося его воли. Да, на Асмунда я могу положиться, а вот ты… Ты упряма, как ребенок, верящий в свою собственную правду и еще не научившийся понимать чужую правду.

У Светорады набежали на глаза слезы. Олег умеет говорить, умеет и убеждать, и приказывать. И ему действительно нужна полная власть над Русью. А вот ей… Она всегда знала, что останется княгиней Смоленска, что будет защищать и оберегать права своего города даже перед будущим мужем. Теперь же Олег выставил ей условие, чтобы на свадебном пиру она отказалась от наследства, передав Смоленск Игорю. А иначе… И девушка покосилась в темный угол за Олегом, где, опершись спиной на стену, сидел ее жених. Их сосватали перед людьми, сосватали ее отец и сам Олег, и хотя Светорада понимала, что брак с Игорем не сулит ей счастья, все же пока за ней была сила Смоленска, она могла требовать к себе должного уважения и чувствовать защиту смоленских кривичей. Смоленск перешел ей от родителей в качестве приданого, как ее защита. И вот теперь эти государственные мужи уже в который раз требуют, чтобы она прилюдно отказалась от него. А она так волнуется и за Смоленск… и за себя. Ибо что ей заверения Олега? Светорада понимала только одно: они сильнее ее, но им важно получить согласие Смоленской княжны, чтобы все выглядело законно и позже никакой удельный князь не смог бы упрекнуть правителей Руси в самоуправстве. Однако и у Игоря, и у Олега был повод ее принудить: по договору она могла сохранить право на Смоленск, если останется невинной. А она не уберегла себя… Недаром Олег направлял к Светораде баб-знахарок, чтобы те сказали, непорочна ли княжна. И Олег едва ли не потирал руки от радости, когда открылось, что Светорада уже не девственница.