class="p1">Он спрыгнул на землю и снял с коня узду, чтобы тот мог легче дышать. Два мавра последовали его примеру и сразу же отправились на опушку леса, чтобы наблюдать за равниной и холмами.

— Кто эти люди? — спросил барон.

— Вы еще не догадались, кому они принадлежат? — спросил Нормандец.

— Может быть, принцессе?

— Да, господин барон. Храбрецы, они очень нам пригодились, каждый их них стоит десятерых. Принцесса умеет выбирать себе слуг.

— А тот молодой алжирец, с которым вы только что разговаривали, он кто?

Нормандец посмотрел на него, улыбаясь:

— Это молодой человек, которому вы обязаны вашей свободой больше, чем мне и мирабу. Без него я не знаю, успели бы мы прийти вам на помощь и спасти вас, мы даже не узнали бы, что вас собираются перевезти вечером на галеру Кулькелуби.

— Это ваш новый друг?

— Пока я ничего не могу вам сказать. Я обещал не рассказывать вам об этом. Лучше скажите мне, дошла ли до вас записка, которую я отправил вам в тюремную камеру?

— Да, — ответил дворянин, — ее ведь переслал нам мираб, правда?

— Да, господин барон, благодаря высоким покровителям этого молодого алжирца. Мы приготовили все для вашего побега из тюрьмы. Часовых и стражников мы подкупили золотом, все должно было закончиться хорошо, но тут нам сообщили, что получен приказ доставить вас на галеру Кулькелуби. К счастью, от ренегата, который был в служении у главнокомандующего и которого я уже как-то пытался освободить, но неудачно, мы узнали тайну.

— О заговоре?

— Да, синьор, вчера утром я уже знал, что ночью Кулькелуби умрет.

— И что вы сделали?

— Я, не теряя времени, воспользовался этим. Поскольку я мог себе представить, что произойдет, я посадил моих людей и негров принцессы в шлюпку, и мы постарались все время держаться поблизости от галеры в надежде все же похитить вас, воспользовавшись неразберихой после убийства Кулькелуби.

— Так вы видели, что я бежал с ренегатами?

— Я слышал ваш голос и пристроился за вашей шлюпкой, делая вид, что преследую вас. Все получилось так удачно, что никто нас не заподозрил, но вы двигались с такой скоростью, что нам не удалось догнать вас до того, как вы высадились на берег.

— Но вы подоспели вовремя, — сказал барон. — Спасибо, мой храбрый моряк! Я обязан вам не только свободой, но и жизнью.

— Не мне, синьор, — ответил фрегатар. — Если бы не принцесса, один я ничего бы не смог сделать даже при поддержке мираба.

— Так, значит, я обязан быть признательным этой женщине? — спросил барон сквозь зубы.

— Может быть, даже больше, чем быть признательным.

— Так вы не знаете, что это Амина отдала меня в руки Кулькелуби?

— Я все знаю.

— Кто вам сказал?

— Мираб.

— Но как он мог узнать?

— Я расскажу вам все по дороге. Давайте продолжим путь, поедем навестить моих друзей в поселке.

— Каких друзей?

— Тех, которые помогли мне скрыться от кабилов. Я расскажу вам обо всех моих приключениях, господин барон.

Он уже собрался позвать негров, когда юноша остановил его.

— А о ней… ничего не известно? — спросил он, и голос его дрогнул.

— О графине ди Сантафьора?

— Да, — сказал барон с тревогой.

— Успокойтесь, сейчас она вне опасности. Она в таком месте, куда Зулейк не может проникнуть.

— Она в тюрьме?

— Нет.

— Где же тогда? Скажите мне, Микеле. Разве вы не видите, что я умираю от беспокойства?

Нормандец колебался.

— Говорите, прошу вас.

— В Касбе.

У барона вырвался жест отчаяния, он вскрикнул:

— У бея?!

— Там она в большей безопасности, чем в каком-либо другом месте, синьор, — сказал фрегатар. — Прежде чем ее заберут в гарем, мы сможем ее похитить. О ней заботятся и готовят побег.

— Вы можете мне поклясться?

— Клянусь Крестом Христовым!

— Она рабыня?

— Нет, у нее лучшая доля, она беслем[51], ей в Касбе будет в тысячу раз лучше, чем в тюремной камере.

— И Зулейк ничего не сможет сделать?

— Он не посмеет претендовать на девушку, которая принадлежит бею, каким высоким ни было бы его положение в обществе. Бей — это не Кулькелуби, безнаказанно шутить с представителем пророка нельзя. Вперед, господин барон! Поселение еще далеко, а алжирская кавалерия, возможно, уже ищет нас на равнине.

— Да, да. Поедем, хозяин, — сказал Железная Башка испуганно. — Если эти псы нас поймают, с нами случится то же, что и с ренегатами. Раз уж мы ускользнули от янычар, постараемся как можно дольше сохранять нашу свободу.

Они вскочили в седла и поскакали. Теперь во главе отряда был Нормандец, а два негра ехали в арьергарде.

Они проехали через густой лес, в котором, казалось, не было ни души, и через некоторое время очутились на равнине, изрезанной пересохшими руслами рек и ручейков и ограниченной с юга каменистой грядой холмов, которые показались барону знакомыми.

— Это те холмы, через которые мы проехали в тот день, когда отправились выслеживать Зулейка? — спросил он Нормандца.

— Да, господин барон, — ответил фрегатар. — А вон тот минарет справа возвышается над мечетью Блидаха.

— А где поселение ваших друзей?

— Мы доберемся туда часов через пять-шесть, если лошади выдержат. Минарета Медаха еще не видно.

— А ваши люди куда отправились?

— Кто знает, долго ли за ними будут гнаться. Но вы о них не беспокойтесь. Они найдут сменных лошадей на фермах или в замках принцессы и не позволят преследователям догнать себя. А потом, когда опасность будет позади, они вернутся в Алжир совсем в другом обличье, и никто на них не обратит внимания.

— А молодой алжирец?

— Он присоединится к нам в поселении, а может, уже ждет нас там. У него самый быстрый конь во всем Алжире.

— Он останется с нами?

— Я не знаю, — ответил фрегатар.

— А почему он принял участие в моей судьбе?

— Он вам сам скажет.

— Это какой-нибудь богатый мавр?

— Очень богатый и очень знатный. Поторопитесь, господин барон. Нам нужно подняться на вершину того холма, чтобы убедиться, что враги не наступают нам на пятки.

Они проехали последний участок равнины, не сбавляя хода. Потом они поднялись по склону и оказались на вершине.

Нормандец придержал коня и достал из-за пояса морскую подзорную трубу.

С этой вершины можно было обозреть довольно большое пространство и даже разглядеть Касбу, которая, как мы уже говорили, стояла на самой высокой точке Алжира.

Фрегатар наводил трубу в разных направлениях, а потом, вполне удовлетворенный тем, что увидел, сложил ее и снова засунул за пояс.

— Пока я не заметил ничего подозрительного, — сказал он, обращаясь к барону. — Я думаю, что алжирская кавалерия ждет, пока рассветет, чтобы пуститься в погоню.