Он смотрел на мавританку, и во взгляде его читалась обида, смешанная с ненавистью. Амина стояла молча, неподвижно, скрестив руки на голубом кафтане, расшитом золотом, который изысканно подчеркивал ее прекрасные формы.

Мрачное пламя, полыхавшее в глазах синьора ди Сант-Эльмо, мало-помалу угасло. Отважный дворянин не способен был долго питать обиду, тем более что теперь он знал, что своей свободой он обязан в основном этой женщине.

— Вы удивлены, что видите меня здесь, барон? — спросила Амина, когда недобрый огонь погас в глазах юноши.

— Да, — сухо ответил дворянин. — Я надеялся, что никогда больше вас не увижу.

— Вам жаль?

Синьор ди Сант-Эльмо поколебался немного, прежде чем ответить, а потом сказал:

— Нет, хотя вы, защитив меня от янычар Кулькелуби, потом отдали меня в его руки, чтобы он обратил меня в рабство.

— Но я и спасла вас от него.

— Я этого не отрицаю, госпожа.

— Чего же вы хотите? — спросила принцесса, проведя рукой по прекрасному алебастровому лбу. — Ревность разбудила во мне самые отвратительные черты, я действовала под влиянием страсти, которая правит нами, мавританками, поскольку мы способны чувствовать сильнее, чем европейские женщины. Простите меня, это было безумием… И потом, — добавила она, печально вздыхая, — я любила вас. Я поклялась отомстить за ваше пренебрежение и убить девушку-христианку, если бы мне удалось заполучить ее как рабыню, но другое чувство завладело моим сердцем, и я предала забвению мою мечту. Не будем больше говорить об этом. Считайте все это приступом безумия и простите меня.

— Я уже простил, госпожа, — ответил барон, растроганный бесконечной печалью, озарившей прекрасное лицо Амины. — Если бы та девушка не завладела раньше моим сердцем, верьте мне, Амина, хоть вы и мусульманка, а я христианин, я бы полюбил вас.

— Ах! Спасибо! — воскликнула принцесса, а глаза ее увлажнились. — Как бы я вас любила, барон! Нет, я была бы слишком счастлива, а настоящее счастье не для меня. Печальный рок всегда довлел над моей жизнью, и ни власть, ни богатство, ни мое высокое положение никогда не могли смягчить мою жестокую судьбу.

Она почти со злостью стерла со щек две слезинки, выкатившиеся из-под длинных ресниц, и продолжила с горечью:

— Вторая мечта развеялась. Любите свою молодую христианку, которая прежде меня завладела вашим сердцем, сделайте ее счастливой, господин барон, и рассчитывайте на то, что я помогу вам воссоединиться. Обещайте мне только, что, когда вы вернетесь под прекрасные небеса Италии и души ваши соединятся, вы будете хотя бы иногда думать о бедной Амине, оставшейся в Африке, чтобы оплакивать свою печальную участь.

Она два или три раза обошла палатку, низко склонив голову, потом, встав перед бароном, резко спросила:

— Вы знаете, где сейчас ваша христианка?

— Мне сказали.

— И что вы намерены делать?

— Я еще не знаю, но клянусь, что не уеду из Алжира без этой девушки или умру, пытаясь освободить ее.

— Вы так сильно ее любите? — спросила Амина глухо.

— Зачем мне жизнь без нее?

— Да, — сказала принцесса, как будто про себя, — цветок не может жить без солнца и воды.

Она подняла руку, как будто хотела прогнать мучительную мысль, а потом продолжила:

— Похитить женщину у паши нетрудно, у главнокомандующего — трудно, но возможно. Похитить ее у бея, проникнуть незаметно за стены Касбы, которые днем и ночью охраняют янычары, — это станет настоящим испытанием вашей отваги. И потом, вы забыли, что у вас есть могущественный враг, настойчивый, дерзкий, которым, как и вами, владеет демон страсти, который следит за ней и может быть опаснее самого бея.

— Ваш брат?

— Да, Зулейк, — ответила принцесса.

— И вы поможете нам, пойдете против него?

— Зулейк меня никогда не любил, — сказала Амина. — И потом, если я теряю христианина, пусть он потеряет христианку. А о моем участии в этом он никогда не догадается.

— Вы думаете, что я когда-нибудь смогу вновь обрести девушку, которую люблю? Скажите, Амина, будьте искренни со мной.

— Может быть.

— Она рабыня бея?

— Рабыня! Сейчас она беслем, но кто может поручиться, что завтра она не станет фавориткой наместника пророка? Здесь все возможно. Вот тогда христианка будет для вас потеряна.

— Я отомщу! — вскричал юноша.

— Каким образом?

— Я убью бея.

Амина посмотрела на него со страхом:

— Вы на это решитесь?

— Без колебаний.

— Вы очень отважны, хоть и молоды. Нет, — сказала она потом, — вы этого не сделаете, и я вам этого не позволю. Не забывайте, что он представляет здесь нашу веру, а я мусульманка.

— Я никогда не смирюсь с необходимостью потерять эту девушку, ради которой я десять раз рисковал жизнью. Уже одно это свидетельствует о том, как я люблю ее.

Барон и принцесса замолчали. Амина, опираясь на шест палатки, казалось, искала какое-то решение. Потом она встрепенулась и сказала:

— Хорошо, мы увидимся через несколько дней. Оставайтесь здесь и ничего не предпринимайте до моего возвращения. Воздух Алжира слишком опасен для вас теперь. Наверное, всем уже известно, что вы замешаны в убийстве Кулькелуби, и они сделают все возможное, чтобы отыскать вас.

— Я боюсь за вас, Амина.

— За меня?

— А если узнают, что это вы спасли меня от янычар?

— А кто осмелится поднять руку на представительницу семьи калифов Кордовы и Гранады? — сказала она, нахмурясь. — Даже сам бей не посмеет. Может быть, и существует один-единственный человек, который все отдал бы за то, чтобы вы исчезли или кончили жизнь на колу или на крюке. Он может попытаться найти вас, но он знает, что я способна дать ему отпор.

— Зулейк?

— Да, мой брат. Но вы ведь не думаете, что он способен скомпрометировать меня? Зулейк порывист и горяч, но он не злобен по природе, даже если он узнает, что́ я сделала, он никому не скажет.

— А что сейчас делает ваш брат?

— Не знаю. Я не видела его уже несколько дней, но думаю, что он пытается использовать все свое влияние, чтобы бей отдал ему молодую христианку.

Барон побледнел.

— О нет, успокойтесь, — сказала Амина, заметив, как он изменился в лице. — У него ничего не получится; если женщина попала в Касбу, она сможет выйти оттуда только мертвой.

— А если он найдет способ выкрасть ее?

— То, что трудно для нас, не менее трудно и для него.

— Тогда у меня нет никакой надежды хоть когда-нибудь увидеть ее.

— Кто знает? — сказала Амина. — Дождитесь моего возвращения. В Алжире могло произойти много всяких событий, и я хочу об этом узнать. Я оставлю вам моих негров, они будут охранять вас, хотя никто не может даже подумать, что вас привезли в это поселение. Вас здесь никто не