ГЛАВА 38. РАЙОН СУХУМИ. АБХАЗИЯ. ГРУЗИЯ

Очередность соблюдалась неукоснительно. Дорога перестала быть гористой — склоны в предрассветном сумраке угадывались в добром десятке километров от моря, и Вашко гнал машину вперед почти на полной скорости. Лишь иногда появлялись темные многокилометровые тоннели. «Мерседес» вспыхивал обилием фар, прожекторов, галогенных ламп и огненным чудовищем, ошарашивая встречные автомобили яркостью и размерами, летел, будто бы на крыльях, на юг. Тоннель кончался, и враз пропавший шум двигателя, многократно переотраженный стенами подземного коридора, превращал все вокруг в звенящую тишину, залитую малиновым рассветом.

Поселки и курортные городки уже жили привычной жизнью. Женщины в черной одежде, будто всех одновременно постигла смерть близких, шли из магазинов, неся в сумках огромные караваи хлеба. Серо-грязного окраса свиньи — худые с огромными ушами — паслись у самых обочин. Мужчины в кепках-аэродромах, неспешно переговариваясь, шли по своим делам. И дома, дома, дома…

Все как на подбор каменные, с большими открытыми верандами, увитыми виноградом, плоскими крышами, богато изукрашенные местными умельцами резьбой.

Гемно-зеленая глянцевитая листва мандариновых садов, словно звездочками, пестрела обилием ароматных цветов. Воздух, настоянный за теплую ночь ароматами цветущих деревьев, благоухал.

— Где мы есть? — очнулся от дремы сидевший в пассажирском кресле Курт; Стив спал в гамаке, посапывая и изредка всхрапывая от неудобной позы.

Новый Афон…

— Что есть Афон? Греция? — немец гер глаза кулаком.

Нет, у нас свой есть, — немного устало произнес Вашко. — Смотри налево… Видишь на горе монастырь?От него и пошло название…

Курт приник лбом к переднему стеклу — на склоне, будто присевший на минуту усталый путник, высился желто-красный православный храм.

— Это есть не Василь Блаженов?

Вашко рассмеялся:

— Василий Блаженный в Москве. Жаль, не знал, Кург, что ты его не видел — я бы показал…

Промелькнул храм, вокзал с выцветшим фрагом на крыше — сквозь его бледный окрас еще можно было угадать изначально алый цвет. Пошли дома, утопающие в садах, а потом дорога снова начала карабкаться вверх, извиваясь и цепляясь за склон.

Опять серпантин! — вздохнул Курт. — Я еще есть немножко спать.

— Валяй… — Вашко принялся крутить руль, вписывая длинную машину в узенькие повороты.

Минут через десять они попали на самую высокую точку шоссе. У ресторанчика, несмотря на ранний час, уже развернулся маленький рынок, дымился мангал с шашлыками, несколько мужчин в пиджаках и кепках-аэродромах, покуривая, дожидались автобуса. Вашко притормозил, передернул рычаг передачи — «мерседес», будто почуяв конец подъема, «вздохнул» двигателем и, послушный управлению, покатился вниз. Впереди в дымке угадывался большой город.

— Сухуми, — пробормотал себе под нос Вашко. — Можно будет остановиться и выпить чашку кофе. Или рвануть дальше? В сторону аэропорта? Там поспокойнее, пожалуй… И забегаловок всяких пруд пруди…

Но доехать до аэропорта им не удалось. Проскочив длиннющий мост через реку и совершив очередной крутой вираж, они въехали в город. Вашко посмотрел на Курта. Тот не спал и при каждом повороте чуть-чуть приоткрывал веки, будто проверял, насколько точно Вашко выполняет тот или иной маневр.

— Никак не возьму в толк, Курт, чего вчера к нам прицепились пограничники… В твоей практике такое бывало? Ну, когда раньше ездил?..

Курт открыл глаза, зевнул:

— Я есть думать это экологический контроль. Но потом думать совсем не так. У экологический контроль не может быть вертолет с ракет и инспектор с автоматом. Это был погранзон, и мы с иностранным для вас номер. Шпион, в общем. Турция плыви!

Вашко посмотрел на рядом сидящего и помотал головой:

— До Турции далеко. Да и ночью они в основном «пасут» — прожектора такие по морю шныряют… Ослепнуть можно.

— Иосиф, а зачем они не стали ехать за нами дальше? Почему вертолет ж-ж-ж? — Он показал рукой обратный вираж в сторону Сочи.

А хрен их поймет. Видать, граница меж республиками действует. Указ, наверное, какой вышел — разве уследишь…

Центр города начинался от железнодорожного вокзала. Красивого, с колоннадой, открытыми верандами, обрамленного красно-белыми цветущими олеандрами. Но еще более пестрой казалась сама площадь, забитая народом. В руках у людей всеми цветами радуги полоскались лозунги и транспаранты, портреты интересного мужчины с седыми волосами, колючими глазами и жесткой щеточкой усов над верхней губой. Изредка, для поддержания накала страстей, раздавались гулкие хлопки автоматных очередей. Стреляли, похоже, в воздух — в небе можно было разглядеть летавшие светлячки трассирующих пуль. Автоматы, и это удивляло, были не у милиционеров или военных, а у молодых парней в черных рубашках.

«Звиади!», «Звиади!» — скандировала толпа.

Разом проснувшийся Стив высунул голову из-за голубой занавесочки и уставился вперед. Вашко, зарулив на обочину, заглушил мотор.

— Доброе утро, господа, — рявкнул Вашко. — Начинается настоящая Грузия.

А толпа, выкрикивая имя любимого лидера, время от времени столь же громко, но с нотками угрозы в тысячеголосой глотке, кричала: «Шеварднадзе! Шеварднадзе!»

— Что они кричат. Иосиф? Ты есть переводить?

Не Копенгаген. — машинально произнес Вашко привычный для русского уха оборот, но, спохватившись, что его и вовсе не поймут, поправился: — Не компетентен. Это по-грузински, а может, и по-абхазски… Но ясно одно: требуют возвращения Гамсахурдии — это он «Звиади» и отставки Шеварднадзе — этого вы должны знать.

— О, да! — довольно воскликнул Курт. — Бывший министр иностранных дел. Он у нас есть раньше часто бывать! Бонн, Берлин… Гут ман! Хороший человек!

— Для тебя хороший, а для них не очень. Видишь, чего творится. С самого января началось… Чувствую, мужики, — он обернулся в сторону пытливо вглядывавшегося в происходившее за окном Стива, — нахлебаемся мы с этой Грузией горя. И чего, спрашивается, нас сюда занесло?..

Но ответить его спутники либо не могли, либо не захотели.

Несколько вооруженных молодых людей, завидев «мерседес» с красными крестами на боках, приблизились к машине и начали, поглядывая на них, что-то обсуждать.

— Ребята, — предупредил Вашко, — по-русски ни слова… Может, и пронесет.

— Кого я вижу! — вдруг произнес Стив и, вывалившись из гамака прямо на плечи Курта, соскользнул вбок и торопливо начал натягивать брюки. — Минутку, Курт… Прости… Дай выйти!

— Что? Что произошло? — испугался Курт, открывая дверь и вставая на подножку.

— Дверь, дверь закройте! — завопил Вашко по-русски, совершенно забыв о своем недавнем предупреждении.

А Стив, сорвавшись с места, уже пулей бежал вперед, не обращая никакого внимания на митингующих, рыбкой проскальзывая между людей с плакатами и транспарантами.

— Ты есть чего-нибудь понимайт? — всполошился Курт.

— Кажется, не в сортир, — заметил Вашко, — а нам сейчас придется лезть за туалетной бумагой…

Трое или четверо с автоматами в руках взобрались на подножку и постучали в стекло.

— Открой! Открой, кому говорю! — резкие