Дзин-н-нь…

Шпага — выбитая? отброшенная? — отлетает к стене, кавалерист со знакомым ревом хватает стул, едва не пробивает им стену, крутится на месте, не подпуская к себе, и… валится на пол, сбитый таким же стулом. Кто-то догадался швырнуть…

— Фред, руки, руки прижимай!..

На сбитого наваливаются адъютанты. Ноги в сапогах для верховой езды колотят по полу, рев переходит в вой.

— Осторожней! — пищат из угла. — Пожалуйста… Его надо показать… монсеньору!

— Я уже вижу. — Рудольф переступает через лежащего ничком тощего. — Что вы тут устроили?

— Монсеньор… — Давешний провожатый вытягивается в струнку. Лицо окровавлено, во взгляде недоумение. — Капитан Оксхолл внезапно сошел с ума. Его вяжут.

Опрокинутые стулья, обломки, разлетевшиеся бумаги, перевернутый стол, два тела. Одно молчит, второе дергается, глухо ругается, но его держат в восемь рук, да ещё на шею уселся здоровенный ноймар. Веревок нет, в ход идут ремни и шарфы.

— Понси жив?

— Сейчас проверим. — Адъютант, заметно хромая, пересекает комнату, нагибается над телом, пытается перевернуть, тело дрыгает ногой и стонет. — Жив…

— Монсеньор, — просит из угла все тот же голосок, — пожалуйста, посмотрите… Это и есть бесноватый…

Девица Арамона! Стоит в простенке между окнами, с немного испуганным, но решительным лицом, а вот Рудольфу не по себе. Еще бы! Не верить в волка и обнаружить оного под собственной кроватью.

— Что здесь делает девушка?

— Девица Арамона, — хромой капитан уже взял себя в руки, — пришла вместе с корнетом Понси. Она разыскивала графиню Савиньяк и попросила разрешения ее подождать…

Дальше пошло как по писаному. Разрешение — кто бы сомневался! — было тут же получено. Гостью усадили, угостили чем могли, корнет Понси вздумал почитать стихи. Его хотели остановить, но невинное дитя, не представляя, что его ждет, захотело послушать. Понси завыл, и выл до тех пор, пока в приемной с вечерним докладом не появились еще офицеры. Они тоже немедленно окружили красавицу своим вниманием. Поэт всем надоел, его начали унимать, в разговор вмешался дотоле молчавший Оксхолл, которому собравшаяся у окна компания чем-то мешала. Один из адъютантов предложил пройти в сад, но девица Арамона боялась упустить графиню и осталась. Разумеется, остались и поклонники, воспрянувший Понси принялся за новую канцону, и тут у девушки упала сережка, она нагнулась, чтобы ее поднять, только сережка куда-то отлетела, ее принялись искать сообща, в том числе и под столами, здесь-то все и началось.

Потревоженный на своем месте Оксхолл взбеленился: высказался и о гостье, и о поэте, и по сослуживцам прошелся. Его пытались урезонить, но капитан заводился все сильнее, пришлось напомнить, что в комнате дама. Результат оказался, мягко говоря, неожиданным. Саданув эфесом по голове оказавшегося на пути Понси, безумец ринулся к девушке. Она, бедняжка, совсем растерялась и, хоть стояла у самой двери, бросилась в дальний угол.

— Монсеньор, то, что было дальше, вы видели.

— Поднимите его.

Подняли. Рывком. Увидав такие знакомые, полные бешеной злобы глаза, Арлетта вскрикнула. Не от страха — от… памяти.

— Убью! — Руки спеленаты аж до плеч, а заодно и ноги в щиколотках перетянуты, но рот свободен. — И эту сучонку дрянную… И тебя, старый придурок!.. Я еще до тебя доберусь… Я тебя… И этих сучьих Олларов… со старым….. Варзовом…

— Видимо… — Арлетта взяла Рудольфа под руку. Язык графине повиновался, а вот ноги дрожали и сердце колотилось. — Видимо, этот добрый олларианец принял вас за эсператиста. Или за мятежника. Или за разгуливающую в одиночестве девицу… Или вас давно ненавидел, а заодно…

— Арлетта, прошу меня извинить. Я… должен подумать. — Регент высвободил руку. — Капитана Оксхолла запереть. Не развязывая. Да… Выясните, имел ли он дело с беженцами из столицы. К Понси пригласите врача…

Что ж, пусть думает. Это уже не письма из Олларии, после такого голову под подушку не спрятать. Графиня Савиньяк переступила через разломанный стул и присоединилась к так и стоящей в своем углу невинности.

— Итак, — осведомилась Арлетта, — вы меня искали? Зачем?

— Госпожа графиня, я это придумала. — Достойные всех поэтов мира глаза были чисты и безмятежны. — Мама сказала, что господину регенту хорошо бы увидеть хотя б одного «бесноватого». Я подумала, вдруг они уже сюда попали? Если я тут посижу, может быть, они начнут меня ругать. Как управляющий господина Фарнэби… Помните? Когда этот капитан стал кричать, я решила остаться, чтобы регент вышел и увидел.

— Что ж, — кивнула Арлетта, — он вышел и увидел. Наше дальнейшее присутствие здесь излишне, идемте.

— Конечно, сударыня.

Юная змейка была очаровательна, и Арлетта внезапно почувствовала себя почти свекровью почти Катари.

400 год К. С. 5-й — 6-й день Осенних Скал

1

Первородного Валентина Мэллит увидела через окно, на котором цвели герани и умывался кот. Войны, говорилось в Кубьерте, пожирают имущество прежде жизней, но Франциск-Вельде остался цел. Его жители и гости легли спать в свои постели и поели со своих тарелок. Не все — те, кто не погиб у холма и на поле. В доме, откуда вчера, уже вчера, ушел нареченный Куртом, не изменилось ничего, кроме лиц хозяев. Добрые плакали, но хотели утешать, утешать хотели многие, только вдова не желала слушать, и к гостям выходила Мэллит. Она даже приготовила замоченное в пряностях мясо, и его съел великий воитель, не пустивший дриксов к городу. Дважды нареченный старец был голоден и сидел долго; гоганни с трудом понимала его речи — вроде бы он порицал майоран и мускатный орех и ставил репу превыше цветной капусты. Когда стемнело, в дом постучал «лиловый» с обвязанной головой, и воитель ушел с ним. На пороге он задержался и что-то повелел, а гоганни, боясь, что он останется и будет еще говорить, пообещала исполнить. Над городом мерцала звездами ночь, и больше не пришел никто, а новый день открыл Повелевающий Волнами, и Мэллит была ему рада.

— Овдовевшая спит, — объяснила гоганни. — Она выпила отвар из четырех трав, чтобы боль матери миновала сына. Ему дадут имя Рокэ, так, умирая, решил отец.

— Я не намерен тревожить госпожу Вейзель. — Первородный, придержав шпагу, опустился на предложенный ему стул. — Собственно говоря, я на ее сон и рассчитывал. В округе небезопасно, и я считаю необходимым отправить вас в Альт-Вельдер под защиту графа Гирке и моей сестры. Госпоже Вейзель в ее положении длительные переезды могут повредить, а оставить ее здесь я не вправе. Второе нападение, если оно состоится, мы в нашем нынешнем состоянии отразим вряд ли.

— Значит, — спросила Мэллит, — дриксы близко?

— Некоторые — да.

Девушка опустила голову, разглядывая вышитую атласными лентами скатерть. Она понимала, что оставаться нельзя, но озерный замок пугал, хоть и был прекрасен, как сон. Брат бродившей у воды безумицы ждал ответа, и гоганни не стала лгать.