— О чем тогда ты говоришь?! — рявкнул Деймон, теряя терпение.

Она сделала глубокий вдох, пытаясь приготовиться к неизбежному.

— Синяки должны быть настоящими.

4. Кэйлеер

Призвав миску, Ладвариан осторожно поставил ее на каменный пол пещеры и принялся наблюдать за тем, как арахнианская Королева бережно прикасается к маленьким пузырькам, наполненным кровью и воспоминаниями.

«Хорошо, — одобрительно произнесла паучиха. — Хорошие воспоминания. Сильные воспоминания. Такие же сильные, как у родства».

Ладвариан взглянул на миску, которая стояла перед огромной спутанной паутиной. В ней осталось еще много даров, преподнесенных родством. Ткачихе нельзя было спешить.

«Ты должен отдохнуть, — произнесла она, выбрав водную жемчужину из приношений людей и взмыв к нужной нити в паутине. — Все родство должно отдохнуть. Нужно быть сильными, когда придет время удерживать мечту во плоти».

«У тебя хватит времени, чтобы добавить эти воспоминания?» — с уважением спросил Ладвариан.

Ткачиха Сновидений долго молчала. Наконец… «Времени достаточно. Едва-едва».

5. Террилль

Стоны и хныканье были отнюдь не притворством.

«Но, Огни Ада, кто бы мог подумать, — размышляла Сюрреаль, бесцельно блуждая по лагерю, — что придется так долго убеждать Деймона, прежде чем он наконец приступит к делу!» Она понимала, что гнев, скрывавшийся за ударами и укусами, был вызван лишь тем, что ему пришлось прикоснуться к телу другой женщины в нескольких интимных местах. Но, дерьмо, не обязательно было так сильно кусать ее грудь!

С другой стороны, он оставлял метки очень осторожно, тщательно выбирая то или иное местечко. Судя по взглядам солдат, которым Сюрреаль попалась на глаза, синяки выглядели весьма впечатляюще, однако ни один не мешал движению. Если дойдет до боя, тело будет подчиняться превосходно.

Тяжелее всего было видеть ненависть в глазах Сэйтана. Она хотела бы объяснить все ему. О, как бы ей хотелось сказать хоть что-то, что угодно, лишь бы убрать это выражение из его взгляда. И возможно, девушке бы не удалось сдержаться, если бы в этот момент Деймон не проплыл мимо и не отпустил очередной едкий комментарий. После этого, на протяжении всего утра, Сюрреаль старательно избегала Повелителя и не осмеливалась подобраться к Люцивару.

Зато она позаботилась о том, чтобы Доротея увидела свою внучку. Сюрреаль даже почувствовала, как эта сука пытается ментальным импульсом проверить, действительно ли она сломлена и беременна. Очевидно, иллюзии выдержали испытание, поскольку Доротея ласково предложила ей прилечь и отдохнуть. Эта тварь едва слюнями не истекала при мысли о том, что ей доведется заполучить любого ребенка, отцом которого был Сади.

Что ж, она вернется, спрячется ненадолго, подождет до заката, а потом разыграет еще один акт, чтобы Геката тоже могла все разнюхать и убедиться в серьезности намерений Садиста. Затем останется лишь скользнуть мимо стражей, избегая постов и сигнальных столбов, прихватить с собой Мэриан и Деймонара и отправиться домой. Вот и все… Дерьмо.

Она не смотрела себе под ноги и обнаружила теперь, что глядит прямо в глаза Люцивару.

Он все утро наблюдал за ней, когда бы Сюрреаль ни появлялась в пределах видимости. Представление было хорошим и довольно убедительным, но кое-каких деталей все равно не хватало. Правда, вряд ли это заметит кто-то еще. О, Люцивар был уверен, что Доротея и Геката, как и большинство стражников, повидали очень много сломленных ведьм, однако он сильно сомневался, что хоть кто-то из них обращал внимание на этих женщин непосредственно после насилия. Эйрианец же неоднократно заботился о них. Он не мог предотвратить ломки, однако был способен оказать им возможную помощь. И у всех них была одна и та же общая черта: в первый день или два они мерзли. Кутались в шали, одеяла, держась как можно ближе к любому доступному источнику тепла.

Однако Сюрреаль бесцельно блуждала по лагерю, одетая только в рубашку, живописно разорванную так, чтобы открывать весьма впечатляющие отметины. И это заставило эйрианца задуматься об очень многом.

— Тебе следует надеть куртку, милая, — мягко произнес он.

— Куртку? — слабо переспросила та, пытаясь руками прикрыть дыры в одежде.

— Куртку. Тебе холодно.

— О нет, мне не…

— Холодно.

Она вздрогнула, но не от холода, а от страха.

— Ты не обязана вынашивать ребенка этого ублюдка, — тихо произнес Люцивар. — Можешь прервать беременность. У сломленной ведьмы еще хватит на это сил. А как только ты окажешься неспособной к деторождению, ни у кого здесь не будет причин беспокоиться о том, где ты и что делаешь.

— Не могу, — перепугано прошептала Сюрреаль. — Не могу. Он будет страшно злиться на меня и… — Она покосилась на место, где умерли Мэриан и Деймонар.

Люцивар начал бояться, не ошибся ли он. Возможно, ее разум раздроблен настолько, что девушка попросту не замечает холода. Если это правда, тогда страх вполне ясен. Она боялась, что Садист сделает с ней то же самое, что он сотворил с Мэриан и Деймонаром.

Однако в глазах Сюрреаль, в первый миг уставившихся на него, он прочел не страх, а жаркое раздражение.

Кровь в его венах, превратившаяся в холодную слизь две ночи назад, когда он по доброй воле подполз к столбу, вновь согрела его пламенем.

— Сюрреаль…

Он увидел Деймона, появившегося на противоположной стороне очищенного пятачка голой земли, на мгновение раньше, чем Сюрреаль.

С довольно убедительным воплем девушка бросилась прочь.

Люцивар уставился на Деймона. Не подходя ближе, Садист тоже не сводил с него взгляда.

— Ты — ублюдок, — прошептал Люцивар.

Разумеется, Деймон не мог расслышать слов, но это не имело значения. Сади поймет, что было сказано.

Деймон отвернулся и направился прочь.

Люцивар откинулся на столб и закрыл глаза.

Если Сюрреаль не сломлена, если это всего лишь игра, значит, Мэриан и Деймонар…

Нужно было вспомнить сразу об этой отличительной черте Садиста. Люцивар лучше, чем кто бы то ни было, знал, каким мстительным и жестоким мог быть Деймон, — но Садист никогда не причинял вреда невинному, никогда не трогал детей.

Он напрасно ждал сигнала, определяющего начало игры, — она началась до того, как Деймон вошел в лагерь. Однако Люцивар знал, что хорошо исполнил свою роль — и продолжит это делать.

Потому что понимание и прощение — две очень разные вещи.

6. Террилль

Погруженный в полусон, навеянный болью, Сэйтан почувствовал, как его губ коснулся край чашки. Первый глоток он сделал рефлекторно, второй — из жадности. По мере того как вкус крови пробуждал к жизни, Черная сила, заключенная в ней, волной омыла тело, щедро делясь энергией.