группах со слиянием-разделением, которые в процессе эволюции постепенно перешли от обществ на основе индивидуального распознавания к обществам, отличающимся друг от друга маркерами. Границы между ингруппой и аутгруппой, вероятно, позволили совершить такой переход без изменений состава обществ. Это означает, что у людей всегда были общества. Не существовало первоначального, «аутентичного» человеческого общества, не было такого времени, когда люди и семьи жили в открытой социальной сети взаимодействия, прежде чем решили отделиться в виде четко определенных групп. Нахождение в обществе – в действительности во многих противоположных обществах – гораздо более необходимая и более древняя форма отношений, чем вера или брак, которая существовала еще до того, как мы стали людьми.

Последние жители острова Хендерсон, должно быть, страдали не только физически, но и в социальном плане: их не волновал (по крайней мере, я так представляю) смысл их жизни. Смею вас заверить, лишь немногие аспекты жизни сопоставимы с обществом по тому накалу страстей, который оно способно вызвать в душе человека, до тех пор пока существуют другие общества, которые можно сравнивать с нашим. При условии, что мы не станем переконструировать сами себя и решим остаться полноценными людьми, общества, а также маркеры, объединяющие и разделяющие нас, никуда не денутся и будут как обозначать рубежи между людьми в нашем мысленном представлении, так и устанавливать физические границы между ними по всему земному шару.

Заключение

Изменение идентичности и разрушение обществ

Тот, кто желает, чтобы его отечество никогда не стало ни больше, ни меньше, ни богаче, ни беднее, был бы гражданином вселенной.

Вольтер [1150]

Продвигаясь по африканской саванне, австралийскому побережью или американским равнинам, наши предки перемещались в маленьких, связанных (принадлежащих к определенным более широким общностям) локальных группах, состоявших из вечных путешественников-компаньонов. Из месяца в месяц они разбивали лагерь и занимались поиском пищи и воды. Им редко случалось встретить других людей. По-моему, трудно представить, чтобы нам изо дня в день доводилось видеть столь же мало незнакомцев, сколько им встретилось за всю их жизнь. По прошествии целых эпох общества разрослись до таких размеров, что теперь мы перемещаемся, словно муравьи, в анонимном рое. Многие в толпе гораздо меньше похожи на нас, чем были похожи на охотников-собирателей те люди, с которыми они сталкивались на протяжении жизни сотен поколений.

В действительности наши предки настолько редко встречали чужие народы, что казалось, чужаки занимают пространство между реальностью и мифом. Аборигены предположили, что первые встретившиеся им европейцы – это призраки[1151]. Со временем наше представление о членах других обществ радикально изменилось; сегодня чужаки не кажутся нам диковинными или не от мира сего, как когда-то. В результате начавшейся в XV столетии эпохи Великих географических открытий и исследования мира, а в наши дни еще и благодаря туризму и социальным медиа контакт между людьми из далеких уголков света теперь стал обычным явлением. Полное непонимание чужаков больше не оправдание, каким оно часто бывало в доисторическую эпоху. В те времена о чужаках было известно настолько мало, что к ордам варваров могли относиться как к монстрам, спрятавшимся у детей под кроватью[1152].

Тем не менее человечество продолжает выражать свои отношения с обществами такими способами, которые люди редко осознают или признают. Наш мозг, приспособленный для взаимодействий с гораздо меньшим числом людей и групп, испытывает перегрузку. Поэтому в этой книге были использованы данные из многих областей науки, чтобы разобраться в природе обществ и понять, как мы справляемся с перегрузкой, а по пути нас ждало немало откровений. Все изложенное сводится к нескольким важным выводам.

Самый главный вывод заключается в том, что общества и сообщества не являются исключительно человеческим изобретением. У большинства организмов нет закрытых групп, которые мы называем сообществом, но у тех видов, где они существуют, сообщества по-разному служат для обеспечения и защиты их членов. У всех этих животных индивидуумы должны распознавать друг друга в качестве принадлежащих к одной и той же группе. Такая принадлежность может обеспечивать преимущества, независимо от того, сотрудничают ли члены сообщества или между ними существуют иные социальные и биологические отношения.

Хотя сообщества не являются уникальными для людей, для человеческого бытия общества необходимы и существуют с тех пор, когда ветвь древних предков человека и ветвь других человекообразных обезьян разошлись на эволюционном древе. Вероятно, за все время появилось и исчезло около миллиона человеческих обществ. Каждое представляло собой группу, закрытую для чужаков, такую, за которую ее члены были готовы сражаться, а иногда и умереть. Каждая группа заслуживала глубокую преданность со стороны ее членов, которая сохранялась с рождения до смерти и из поколения в поколение. До последних тысячелетий все эти общества представляли собой небольшие общины охотников-собирателей, но это не означало, что их привязанность к своим обществам была слабее, чем наша сегодня.

В сообществах прародителей человека, как и в сообществах большинства других млекопитающих, члены сообщества должны были индивидуально распознавать друг друга, чтобы функционировать как группа. Как следствие существующих ограничений памяти, верхняя граница численности сообществ большинства животных составляет приблизительно 200 индивидуумов. На каком-то этапе нашей эволюции, вероятно еще до появления Homo sapiens, люди преодолели этот лимит за счет формирования анонимных обществ. Такого рода общества у людей, а также сообщества у некоторых других животных, особенно у муравьев и большинства других общественных насекомых, могут потенциально достигать огромных размеров, поскольку их члены не должны больше помнить каждого индивидуально. Вместо этого они полагаются на идентифицирующие маркеры, чтобы признавать и тех, кого они знают, и незнакомцев, соответствующих их ожиданиям. У насекомых маркерами служат запахи, но люди пошли гораздо дальше. У нас широкий диапазон маркеров: от акцентов и жестов до стиля одежды, ритуалов и флагов.

Маркеры являются обязательными компонентами во всех обществах и сообществах, включающих больше нескольких сотен индивидуумов, будь то могущественные люди или просто насекомые. Тем не менее на определенном этапе роста самих по себе маркеров становится недостаточно, чтобы сохранить человеческое общество. Большие человеческие популяции зависят от взаимодействия маркеров и признания социального контроля и лидерства, наряду с возрастающей заинтересованностью в специализации, такой как род занятий и социальные группы.

У первых людей новые общества появлялись в результате двухэтапного процесса, который имеет аналоги у других позвоночных. Процесс начинается, обычно постепенно, с формирования подгрупп внутри общества, вызванного расхождениями в идентичности. Годы