– Синяя? – он провёл по ранке рукой и недоумённо посмотрел на окрасившиеся в синий цвет пальцы. – Действительно…

Наградил меня растерянным взглядом и, наклонившись вперёд, решительно вытер краем моего полотенца пятно на шее. Поднялся и стремительно скрылся в ванной, а уже оттуда:

– Мы об этом никому не станем говорить пока… Проклятье, да где этот чёртов пластырь? О, нашёл… Никому, ладно? Не то чтобы это было так важно, но всё-таки… Даже не представляю, как они отреагируют на эту новость.

Арсений вернулся в комнату.

– Ну как? – повернулся боком, демонстрируя прямоугольник телесного цвета на шее. – Сильно заметно? Не подумают, что я там засос прячу?

– Технически, это засос и есть, – я попыталась за брюзжанием скрыть смущение, но, если судить по довольному блеску в глазах Арсения, удалось мне это на хилую «троечку». – И я вообще не понимаю, почему ты к этому так легко относишься. Давно с тобой это?

Северов обнял ладонями моё лицо и медленно, тщательно подбирая слова, произнёс:

– Я не отношусь к этому легко, просто ожидал чего-то подобного. Оля, после событий на площади, после того, как ты… потеряла сознание и нам не удавалось привести тебя в чувства, я логично предположил, что Полина Ивановна могла бы нам помочь и привёз тебя сюда. Подземный ход помнишь?

Я кивнула.

– Хорошо. Нас никто не видел, ну, если не считать «Большого Брата», который Полина Ивановна не выключает вот уже несколько месяцев. Как ты, наверное, догадалась, он-то нам и сказал о том, что я изменился. Но до сегодняшнего дня кровь у меня была обычной, я проверял.

– Ладно, – я подтянула к себе лежащий на крае кушетки халат. – Думаешь, это то, о чём говорил дядя Серёжа?

Услышав имя моего родственничка, Северов скривился.

– Ты про то, что нанороботы половым путём передаются? Нет. Не думаю. Всё-таки началось это ещё в карцере…

Я задумчиво кивнула. Действительно, Арсений же рассказывал мне о шрамах. Да и вообще, после того, как он сказал, что мы в Корпусе, я могла бы догадаться, что именно Просто Полина Ивановна помогла парню, пока я была без сознания.

– Так тебя тётя Поля информацией снабжает? – спросила я, заранее зная ответ, и удивленно моргнула, когда Северов отрицательно покачал головой.

– К сожалению, – мягко возразил он, – она с таким явлением столкнулась впервые. Поэтому я был вынужден искать помощи у другой стороны.

Я замерла, недоверчиво глядя на виновато опущенную голову.

– У другой стороны?

Этих «других сторон» было не так уж и много. Я задумчиво покрутила поясок от халата и, проклиная себя за дрожащие нотки в голосе, спросила:

– И? Какие они?

Парень бросил на меня косой взгляд и ласково погладил нервно дрожащие пальцы.

– Обыкновенные. Мама молчаливая. Папа бешеный.

Ему снова не нужно было объяснять, о ком именно я спрашиваю. Удивительно, как он всегда понимал, что именно я хочу, с полуслова, довольствуясь одним лишь намёком на намёк.

– Я не хотел, – ворчливо объяснял он. – Правда, не хотел. Но если выбирать между твоей жизнью вдали от меня и смертью, то я выбираю жизнь.

Я вздрогнула.

– Вдали? Северов, я не хочу вдали! С чего вдруг вдали-то?

– Не хочешь? – Арсений внимательно на меня посмотрел. Задумчиво. Тревожно. А я мысленно отвесила себе подзатыльник.

– Это же очевидно, – я обвела пальцем кусочек пластыря на шее и заглянула в чёрные глаза.

– Не для меня, – заупрямился он. – Скажи.

Я улыбнулась, по-детски радуясь неприкрытой нужде, пылающей в глазах моего Северова. Моего. Боднула лбом колючий подбородок и потянулась за быстрым поцелуем, когда дверь без стука распахнулась, и в комнату с жутким грохотом вкатилась Просто Полина Ивановна собственной персоной. Именно вкатилась.

Женщина была в белой рубашке, заправленной в чёрные брюки-галифе, в чёрной шляпке таблеткой с кокетливо откинутой вуалькой, в высоких сапогах и с неизменной двустволкой. Однако, при всём при этом, она сидела в инвалидной коляске, которая устрашающе скрипела, кряхтела надсадно, словно столетняя старуха, давно отжившая свой век.

Да и сама Полина Ивановна выглядела ненамного моложе своего транспортного средства. За те несколько недель, что я её не видела, она очень сильно постарела и осунулась. На коже появились старушечьи пигментные пятна, пальцы, удерживающие ружьё, подрагивали, а в рыжих волосах отчетливо проглядывали седые пряди.

Неизменным остался только стиль и характер.

– Разврат хоть был? – молодо блестя голубым глазом, поинтересовалась тётя Поля и одобрительно хмыкнула, глядя на шею Арсения. – Можете не отвечать. Вижу, что был.

Лёшка подкатила кресло к окну и попыталась незаметно выскользнуть из комнаты.

– Стоять! – рявкнула Полина Ивановна и недовольно спросила то ли у меня, то ли у Лёшки, то ли у воздуха, заполнившего пространство между нами: – Что ж вы у меня такие болезные все, а?

Я смотрела на женщину, искренне не понимая, что могло приключиться с ней за те несколько недель, что я её не видела. Вскользь посмотрела на обиженного Северова, говоря безмолвно: «Не обижайся, любимый. Я всё скажу, я покажу и докажу. Замучаю тебя своими признаниями, достану, требуя доказательств любви, но не сейчас. Прости».

Парень устало вздохнул и погладил рукав моего халата, когда я поднялась с кушетки, чтобы подойти к Полине Ивановне, уже открывшей для меня свои объятия.

– Тётя Поля, что с вами произошло?

– Это старость, детка, – ответила женщина и цыкнула на всхлипнувшую Лёшку. – А может, расплата за грехи… Балбес уже успел рассказать?

Под балбесом, судя по обречённому ворчанию за моей спиной, подразумевался Северов, что же касается остального, то я терялась в догадках.

– Впрочем, если бы рассказал, ты бы не спрашивала… Лёшка, кончай реветь! В сотый раз говорю, что ни о чём не жалею. Я даже рада, что так получилось, если этому, конечно, можно радоваться… Северов, открой окно. Курить хочу.

Арсений поторопился выполнить – пусть будет – просьбу, и Полина Ивановна глубоко и вкусно затянулась синеватым дымом.

– Да, – прохрипела она, откашлялась и повторила: – Да. Рада. Жалею только, что Лёшке не понадобилась вся моя кровь. Она хорошая девочка, хоть и глупая пока. Пусть живёт.

– Ничего не понимаю, – пробормотала я, а Лёшка кулаком вытерла слёзы.

– Да просто всё, – тетя Поля стряхнула пепел на макушку унылого кактуса, стоявшего на подоконнике, и спросила: – Про саркофаги что знаешь?

– Ну, что они как-то помогают восстанавливаться людям с такой кровью, как у нас.

– Можно и так сказать, – кивнула женщина. – Но по большому счёту, это работает как заправка. В машине заканчивается бензин, в людях со слабой кровью нанороботы не справляются с нагрузкой, требуют дозаправки. Вот в саркофаге мы Лёшку и дозаправили.