– Нанороботами? – уточнила я. – А где вы их взяли-то?

Полина Ивановна окинула меня мрачным взглядом, и до меня, кажется, начало доходить. Я вспомнила подслушанный между Евангелиной и Цезарем разговор, по крупицам сложила всё узнанное мною об особенностях моей крови и пробормотала:

– Погодите. Эти ваши саркофаги, они что же, как капельница для переливания крови работают? Или нет, – паззл складывался, и картинка становилась всё яснее. – Они как сито, да? Фильтруют кровь, отцеживая этих самых нанороботов. Но ведь законы физики никто не отменял, да? И если вы хотите, чтобы у вас что-то появилось, вам надо что-то отдать, – и повторила шёпотом известный с детства закон сохранения энергии: – Ничто не возникает ниоткуда и не исчезает никуда.

– Умненькая девочка, – улыбнулась тётя Поля. – Я тоже никогда не верила в халяву.

– Хорошо, – я вскочила на ноги и пробежалась по комнате из угла в угол, остановилась у столика, на котором, пока я была в ванной, волшебным образом, а скорее при помощи Северова, появились фрукты, белый хлеб, немного сыра и бутылка вина. Взяла в руки яблоко и положила обратно.

– Хорошо, – повторила решительно. – Но мы же теперь можем взять немножко крови у меня и…

– Нет, – Полина Ивановна и Северов были на удивление единодушны.

– Не можем, – женщина затушила о несчастный кактус сигарету и достала вторую.

– Но почему?

– Во-первых, потому что я не хочу, – ответила она.

– А во-вторых?

– И во-вторых тоже поэтому. Всё, кончай эти сопли. Я ещё вас всех переживу, а в коляске даже удобнее.

Я мрачно посмотрела на колёса с кривыми ржавыми спицами и поняла, что не собираюсь сдаваться. Возможно, Полина Ивановна и упёртая «старая падла», но я-то гораздо упрямее и точно знаю, что выход есть из любой ситуации.

– Послушайте, а может где-то есть банк крови? Какой-нибудь запасник. За столько-то лет они должны были что-то придумать?

Правильнее было бы сказать «мы», конечно. Не они, а мы. Потому что теперь я, как ни крути, часть этого народа. Но мысли об этом поднимали такую внутреннюю волну протеста, что я едва удержалась от желания сорваться с мес та и убежать.

– Банк крови есть, конечно, – Полина Ивановна довольно кивнула. – У каждой семьи свой банк-хранитель. Но к саркофагу ты его не подключишь. Нужен живой донор…

– Ерунда какая-то… мы что же, чёртовы вампиры?

– Тогда уж комары, – рассмеялась женщина. – Комарихи. Знаешь, почему они пьют кровь?

– В зависимости от вида, – растерянно пробормотала я. – Но в основном, всё замешано на размножении.

– И у нас так же… Север, не хочешь ли предложить даме бокал вина?

– Вы же не пьёте вино, – проворчал парень.

– Не пью, но коньяка же у тебя нет… Наливай-наливай, не жадничай, – и пока Арсений возился со штопором, пояснила уже мне: – Всё в жизни крутится вокруг инстинкта размножения. И мы ничем не отличаемся от остального животного мира. Это мужиков могут устраивать консерванты, а нам, женщинам, всегда нужен натурпродукт. Ну, что ты смотришь так несчастно?

– Думаю о том, где может находиться та ферма, на которой выращивают эти продукты, – мрачно ответила я и посмотрела в окно.

– Сама догадалась? – удивилась Полина Ивановна.

– И уже жалею об этом.

Я ещё не познакомилась со своей семьей, но уже заочно считаю их всех чудовищами. Тётя Поля взяла из рук Северова бокал и примирительно произнесла:

– Ну, будет. Не сгущай краски. Не заставляй меня пожалеть о том, что я назвала тебя умной. В истории каждого народа есть период, за который ему стыдно. Мы, по крайней мере, никого не убили. А Корпус… Ну, что ж. Когда-то здесь действительно была селекционная ферма, – женщина отпила из бокала, поморщилась и вытерла рот тыльной стороной руки. – Как вы это пьёте? Проклятый лимонад… Была, но никто не умер же. У слабых кровь забирали, сильных на размножение оставляли. Твою мать! Это действительно звучит так отвратительно, как я это слышу? Неудивительно, что Адка на себя руки наложила. Я бы и сама наложила, будь я лет на триста моложе. Или на четыреста…

Полина Ивановна замолчала, хмуро рассматривая плывущие по небу за окном тучи, а спустя минуту встрепенулась, словно очнувшись от затяжного сна, и наигранно растерянно спросила:

– О чем это я?

– О селекционных фермах, – напомнил Север, наполняя бокал.

Просто Полина Ивановна посмотрела на меня и вдруг ухмыльнулась:

– Когда ты второй раз появилась на пороге моего дома, я на минуту словно в прошлое окунулась. Вдруг представилось, что всё так, как было раньше. Руслан. Институт. Колесо. Девочки, что надеются понести от бога… Хотя кому я вру? Никогда таких, как ты, сюда не присылали – Руслан всегда очень ревностно следил за своей кровью. Просто ты так на него похожа…

– Похожа? – я нервно заправила коротенькую прядь за ухо, не зная, обижаться мне или злиться. – Вы что же, сразу меня узнали? Сразу знали, кто я? Почему не сказали?

– Не сразу узнала, – проворчала женщина, – а только когда ты фотографии рассматривать начала. Когда маленькая была, у той стены часами торчала с точно таким же выражением на лице – словно пытаешься вспомнить, но не можешь. А почему не сказала? А ты бы мне поверила?

Полина Ивановна сощурилась и наклонилась вперёд.

– Скажи я тебе тогда правду про нанороботов, про Руслана, про космические корабли и про то, сколько мне лет, поверила бы? Не посчитала бы меня сумасшедшей старухой? Не прислушалась бы более внимательно к тем сплетням, что ходят обо мне по Корпусу?

– Я не знаю, – едва не плача, призналась я. – Не знаю.

– То-то и оно… – женщина вздохнула и села ровнее. – Но как бы там ни было, никогда и никого здесь ни к чему не принуждали. Девки сами сюда бежали толпами, но исключительно на добровольных началах. Можешь мне поверить.

– Легко добиться добровольности, – прошептала я. – Если умеешь играть на чувствах людей.

– Это да, – женщина кивнула. – Тут я даже спорить не стану. Играли они виртуозно, да что уж теперь. Всё давно в прошлом. Селекционная ферма, Корпус Самоубийц… Ничего нет.

Сердце испуганно ёкнуло, и я почувствовала, как холодок ужаса, пробежав по позвоночнику, приподнял волосы на затылке. После случившегося на площади Влюблённых я даже думать не хотела о том, что могу увидеть, если решусь выглянуть в окно.

– Почему нет? – прохрипела не своим голосом и, пересилив себя, подошла к Полине Ивановне и перевесилась через подоконник.

Облезлая площадь была на месте. И зелёная крыша Дома, и жёлтое знамя вяло трепыхалось на осеннем ветру.

– Север, чем вы тут занимались всё время? – хохотнула тётя Поля, не замечая моей тревоги. – Ты хоть что-то объяснил своей зазнобе, или на разговоры у вас времени не было?