«Маяковский рассказывал мне, что очень любил Лилю Юрьевну. Два раза стрелялся из-за неё, один раз он и выстрелил себе в сердце, но была осечка».

А вот как сама Полонская относилась к Лили Брик:

«У меня создалось впечатление, что Лиля Юрьевна очень была вначале рада нашим отношениям, так как считала, что это отвлекает Владимира Владимировича от воспоминаний о Татьяне».

А теперь попробуем выяснить, что же происходило на самом деле.

По словам Василия Васильевича Катаняна, к моменту встречи с Маяковским Татьяна Яковлева была переполнена…

«… жаждой славы, успеха и ненависти ко всему советскому. Дело кончилось тем, что она стала невозвращенкой».

В.В.Катанян не сообщает, откуда у него эта информация (о нежелании Татьяны возвращаться на родину). Ведь в Советском Союзе у неё оставались мать и младшая сестра, с которыми она активно переписывалась. В её письмах нет ни слова осуждения того, что происходило тогда в стране Советов (возможно из-за нежелания чем-то ненароком навредить своим родным и близким).

И возвращаться в СССР Татьяну никто не звал – кроме Маяковского. Владимир Владимирович провёл с ней достаточно времени, чтобы суметь основательно познакомиться с её взглядами. И, конечно же, он прекрасно понимал, что Париж – не Пенза, и город на реке Сене – не чета городу на реке Суре. Маяковсковеды приводят фрагменты его писем в Париж, в которых красочно описывается, с каким невиданным энтузиазмом клокочет общественная жизнь страны Советов, а Яковлевой даётся совет стать «инженерицей» и поехать куда-нибудь на Алтай, чтобы строить всё тот же социализм. Но мы уже высказывали недоумение по поводу этого совета (вряд ли Маяковский сам придумал это отослание Татьяны в далёкие алтайские края).

Да и во всех (уже приведённых нами) фрагментах биографии Татьяны Яковлевой рассказывается, в основном, о её родственниках. Когда же речь заходит о ней самой, говорится лишь о парижском периоде её жизни.

А ведь детство, отрочество и начало юности прошло у неё в России (сначала – в царской, а затем – в советской). И о Маяковском Татьяна слышала с детства – не случайно же, встретив его в первый раз, она сразу поняла, кто именно перед ней. Вспомним, что она впоследствии об этом написала:

«… я увидела высокого, большого господина, одетого с исключительной элегантностью в добротный костюм, хорошие ботинки и с несколько скучающим видом сидящего в кресле. При моём появлении он сразу устремил на меня внимательно-серьёзные глаза. Его короткий бобрик и крупные черты красивого лица я узнала сразу – это был Маяковский».

На чём основывалось это мгновенное узнавание? Телевидения тогда не было, в парижских газетах портреты советского поэта вряд ли печатали. Как же запечатлелся в памяти Татьяны внешний облик Владимира Владимировича, да так, что она его «узнала сразу»?

Ответ напрашивается один: видимо, в пензенской семье, в которой воспитывалась Татьяна, был если не культ, то, во всяком случае, достаточно уважительное отношение к поэту-футуристу, за его творчеством с интересом следили. Любовь Яковлева наверняка водила дочерей в кинотеатр, и они там смотрели (и, возможно, не один раз) все те фильмы, в которых снимался молодой Маяковский.

В 1923 году Татьяне было уже 17 лет, и она могла прочесть поэму «Про это». В семье могли выписывать журнал «Леф» (или покупать его в газетных киосках) и читать помещённые в нём стихи Маяковского, а также его поэму «Владимир Ильич Ленин».

Училась Татьяна Яковлева в советской школе, поэтому вполне могла стать комсомолкой – хотя бы для того, чтобы не выделяться из среды своих ровесников. Она и в партию могла вступить – в этом тоже нет ничего экстраординарного. Кем был её второй отчим (третий муж Любови Яковлевой), биографы, к сожалению, не сообщают. Но он вполне мог быть человеком партийным и оказывать на падчерицу соответствующее влияние.

Да и стихи Маяковского (если, повторим, в семье следили за его творчеством) тоже могли сыграть свою роль – они ведь призывали читателей встать в первые ряды строителей социализма.

И не комсомольская ли (или партийная) ячейка порекомендовала отправить заболевшую Татьяну на лечение за границу? Ведь в ту пору рядовым советским гражданам (тем более из провинциального города) о подобной «роскоши» даже мечтать не полагалось.

Никакие рекомендации (включая просьбы всесильного богача Андре Ситроена) не в состоянии были помочь советской девушке уехать за границу, если бы в СССР её не поддержал какой-то влиятельный человек или какая-нибудь солидная организация. Но даже в случае такой поддержки красавицу из Пензы вряд ли отпустили бы за рубеж, если бы ей не дало на это разрешение ОГПУ (взяв с девушки письменное согласие на сотрудничество с Лубянкой).

Иными словами, Татьяна Яковлева, как и все советские граждане, выезжавшие в ту пору за границу, просто должна была оказаться на крючке у гепеушников.

Кстати, и паспорт, по которому Татьяна проживала во Франции, тоже ведь был советским. Приехав в Париж, она сразу же должна была попасть под крыло резидента ОГПУ во Франции. И уже он «опекал» прибывшую красавицу – в ожидании, когда она излечится от своего заболевания.

Выздоровевшая Татьяна произвела фурор в эмигрантских кругах, а затем и в парижской элите. Гепеушный резидент мог радостно потирать руки – ведь о таком ценном информаторе, вхожим в самые разные круги французской столицы, можно было только мечтать!

Вспомним ещё одно обстоятельство – как Татьяна Яковлева встретилась с Маяковским. Их встречу, как мы помним, устроила (а если выражаться точнее, то подстроила) Эльза Триоле, находившаяся в Париже на том же «крючке» ОГПУ. Практически все маяковсковеды считают, что найти девушку, которая развлекла бы заскучавшего поэта, Эльзу попросила Лили Брик. Но для того чтобы познакомить Маяковского с Яковлевой, Эльза Триоле должна была сначала обратиться за советом к гепеушному резиденту (Якову Исааковичу Серебрянскому или к его заместителю Захару Ильичу Воловичу).

Кстати, как сообщает Аркадий Ваксберг, Эльза именно через Воловича…

«… и его жену Фаину регулярно переправляла Лиле в Москву французскую парфюмерию…»

Напомним, что Фаина Волович работала в том же парижском отделе постпредства, который возглавлял её муж, возглавляя фотоотдел и являясь шифровальщицей.

Надо полагать, что Москва была очень заинтересована в том, чтобы красавица Яковлева вышла замуж за какого-нибудь высокопоставленного француза. Но поскольку воздыхателей у неё было много, а серьёзных предложений не поступало, Лубянка (а не Лили Брик) и предложила подключить к этому делу проверенного «ухажёра», который умел весьма элегантно и практически без промахов влюблять в себя женщин. Им и стал Владимир Маяковский. Его задачей было разжечь у французов ревность.