принцессе Сибилле. С нами её сестра, юная принцесса Изабелла, ей мы и вольны передать власть, её провозгласить нашим избранным сюзереном. — Он умолк на мгновение-другое, давая возможность всем осознать суть предложения, которое, хотя и не являлось для собравшихся абсолютной новостью, теперь фактически впервые предлагалось к голосованию. — Да здравствует Изабелла, милостью Божьей королева Иерусалимская!

— Да здравствует Изабелла! Да здравствует наша королева! — разом закричали все бароны. — Да здравствует Изабелла! Ура королеве!

— Велите привести сюда принцессу. Быстрее! — прошептал бальи Балиану, который, поймав взгляд графа, поспешил подъехать к нему. — Пусть её доставят сюда не мешкая.

Пока все магнаты Утремера вопили своё «да здравствует» да «да здравствует королева», пока посланные за Изабеллой люди сломя голову мчались во дворец к ни о чём не подозревавшей принцессе, один из собравшихся не ликовал и не радовался.

«Не хочу. Не хочу. Не хочу! — тупо уставившись в одну точку, повторял он, сжавшись и внутренне трясясь от страха, точно заяц, точно загнанный в угол зверёк. — Не хочу! Милая, милая моя, ненаглядная моя Изабелла! Ну зачем, зачем родилась ты принцессой?!»

Вернувшись в город, магнаты Утремера долго пировали и разошлись спать лишь заполночь полные решимости действовать.

Сразу после утрени начались приготовления, и скоро войско изготовилось к выступлению. В суматохе сборов как-то не сразу и заметили исчезновение весьма важного человека. К огромному удивлению баронов, выяснилось, что муж избранной ими королевой принцессы Изабеллы ещё затемно, когда все они только собирались в церковь, покинул Наплуз и поспешно отбыл в неизвестном направлении.

* * *

Когда новоиспечённой королеве доложили, что её внимания добивается неожиданный визитёр, она поначалу испугалась и сказалась больной, но, понимая, что не принять его не сможет, вскоре «выздоровела».

— Государыня! — воскликнул Онфруа, едва входя в покои Сибиллы. — Не прогоняйте меня во имя Господа! — Королева вздрогнула, когда юноша, бросившись к ней, опустился на колени и принялся с жаром целовать её руку. — Прошу вас, выслушайте!

— Я слушаю вас, мессир, — холодно проговорила королева. Поскольку гость ещё не разу не назвал её величеством, она внутренне сжалась, готовясь к неприятному разговору. А что, если он начнёт умолять её... о чём? Скажем, разделить трон с сестрой? Нет! Это невозможно!

«Ах, отчего нет здесь матушки?! — Пожалуй, впервые за многие годы Сибилла нуждалась в совете и помощи матери, но та осталась в Акре, довольно осмотрительно рассудив, что её присутствие не добавит популярности дочери и зятю. — Как нарочно! Что мне отвечать ему?.. Какой красавчик! Сестрице повезло... Нет, он слишком хорош собой, излишне женственен. Мой Гюи не в пример лучше. Он и красив, и храбр, и умён. А какие фаблио, какие стихи сочиняет! Кажется, все дни и ночи напролёт только и делала бы, что слушала и слушала его звонкий голос! Такого мужа, как он, нет ни у одной королевы ни в одном государстве! Как хорошо, что он наконец стал королём!.. А этот? Что же мне ему...»

Все эти мысли вихрем промчались в голове Сибиллы, так что Онфруа де Торон только и успел произнести второе своё: «Не прогоняйте меня, государыня!»

— Я слушаю, слушаю вас, мессир, — повторила королева. — Мне сказали, что у вас ко мне срочное и неотложное дело, я даже... м-м-м... встала с постели, хотя мне и... э-э-э... нездоровится. Так что же у вас ко мне? Говорите.

— Умоляю, поймите меня правильно, ваше величество!

«Ваше величество? Это уже лучше».

— Да... но... но скажите же хоть что-нибудь.

— Государыня... моя жена... ваша сестра... О Господи! Мы просим вас... Не прогоняйте меня, пожалуйста.

— Да чего вы от меня хотите?! — воскликнула Сибилла, совершенно сбитая с толку. Окрик королевы лишил Онфруа остатков мужества. Он изо всех сил вцепился в её руку. — Мне больно!

— Боже мой, государыня! — Наследник Горной Аравии в ужасе отпустил её. — Простите... Бароны, её батюшка и граф-регент просили...

— Я не согласна!

— Господи! Господи Боже мой! — причитал Онфруа.

— Нет! — Сибилла была на грани истерики. — Нет!

— Вы должны, ваше величество! Вы должны!

— Нет! — взвизгнула Сибилла так громко, что в двери её покоев ввалился перепуганный стражник. — Вон отсюда! — закричала она ему.

— Что же делать?! Всё погибло!

— Подите прочь!

— Не гоните меня, государыня! — С открытым ртом и вытаращенными глазами он казался ужасно глупым и отчего-то напоминал королеве барана... с волчьими зубами? — Не гоните! Вы должны...

— Никому я ничего не должна!

— Должны! Вы должны принять мою клятву!

— Клятву? Какую ещё клятву?

— Как же, государыня?! Как же? Вы должны принять мой омаж!

— Омаж? — Тут Сибилла наконец уразумела, чего от неё хотят, и добавила со вздохом облегчения: — Ну, конечно, мессир... Может, лучше вам для начала принести присягу королю?

— Как вы велите, государыня. — Онфруа кивнул, и королева невольно улыбнулась, расцветая под преданным взглядом нового вассала.

«Боже мой, как трудно управлять государством!» — подумала она.

* * *

Непредсказуемый, неожиданный, безумный поступок Онфруа де Торона лишил магнатов Утремера знамени, им не осталось ничего иного, кроме как покориться судьбе. В начале октября король Гвидо собрал баронов в Акре, где они принесли ему вассальную присягу.

Бальдуэн Ибелинский так же, как и другие — приехали все, кроме графа Раймунда, — присутствовал на церемонии, но, когда подошла его очередь преклонить колено, он отказался сделать это, сказав, что покидает пределы королевства, а земли свои передаёт малолетнему сыну Томасу, который и исполнит все надлежащие формальности перед сюзереном, когда войдёт в подобающий возраст. После чего барон отправился в Антиохию к князю Боэмунду Заике, от которого получил во владение фьеф, более богатый, чем имел[97]. Кроме Ибелина Старшего намерение покинуть Гвидо де Лузиньяна осуществили лишь несколько незначительных вассалов.

В общем, несмотря на кипевшие страсти, получилось так, что как будто бы никто ничего особенно не потерял. Правда, уже несколько позже, когда король Гюи, оскорблённый поведением Раймунда Триполисского, возжаждал мести, Балиан Ибелинский заявил монарху в глаза: «Ваше величество, вы уже утратили лучшего рыцаря в лице сеньора Бальдуэна. Если теперь вы лишитесь совета графа Раймунда, вы — конченый человек». Похоже, более никто или почти никто в Левантийском государстве не разделял мнение барона Наплуза по данному вопросу. Во всяком случае, утраты как-то не заметили.