Воскресенье по обоюдному молчаливому согласию превратилось в особенный день. Если было тепло, они выезжали на машине Конрада за город или в Брайтон. Иногда они навещали друзей, которые появились у них благодаря ресторану. Если было пасмурно, они ходили в музей, картинную галерею или просто обедали в одном из пабов у реки, а вернувшись домой, смотрели телевизор.

Сегодня Конрад проснулся, когда еще не было семи, увидел солнечный свет, появившийся после сентябрьского дождя, который лил несколько дней, и решил, что сегодня им надо повеселиться. Возможно, это была последняя возможность в этом году провести день за городом.

Он встал, оделся и вышел за газетой. Он хотел вернуться, приготовить еду для пикника, разбудить Мэл и за чашкой горячего чая обсудить с ней, куда им лучше сегодня поехать.

Он искал глазами газету «Обзервер» и вдруг заметил фотографию Хелен Фостер на обложке «Ньюз оф зе ворлд». Кон поддался ностальгии и купил еще и эту газету.

Лицо Хелен Фостер напоминало ему о том, как он ходил в кино, будучи студентом и потом, когда стал школьным учителем. Мюзиклы были его слабостью. Друзья-студенты и преподаватели в Маршфилд смеялись над его страстью к такой бессмыслице, но Конраду нравились красивые костюмы, незатейливые сюжеты и танцы. Это была невинная страсть, он наслаждался ею гораздо больше, чем одинокими прогулками или чтением в комнате. Но больше всего ему нравилось лицо Хелен Фостер и ее прекрасное контральто. Иногда он думал о том, что именно из-за ее сладостных губ и темных глаз он не обращал внимания на других женщин. Ни одна женщина не могла с ней сравниться.

Конрад медленно шел домой, читая по пути статью. Он огорчился, когда узнал, как давно она последний раз снималась. Кон был ее фанатом, но не помнил, когда она ушла с экрана. Но сейчас Хелен снова будет сниматься в фильме «Сожженные мосты» в Британии, в Вест-Кантри.

Ему было приятно узнать, что Хелен рада вернуться в Англию после стольких лет отсутствия. Она скучала по жареной рыбе с картошкой, по стихийным рынкам и даже по английскому дождю. Говорила она так же красиво, как и выглядела.

Конрад почти дошел до дома, но вдруг остановился, когда прочитал: «С тех пор как я была здесь в последний раз, многое изменилось. Маленькие театры, в которых я когда-то играла, превратились в огромные залы, маленькие магазины стали супермаркетами. Сейчас редко увидишь очередь за билетами в кино, потому что люди смотрят фильмы по телевизору. Но печальнее всего то, что несколько лет назад умерла моя партнерша по танцам, а ее дочь Камелия осталась сиротой. Я надеюсь, что она прочитает эту статью и свяжется со мной. Я о многом хотела бы с ней поговорить».

— Почему ты думаешь, что мне понравится эта новость? — Мэл, ничего не понимая, просматривала газету.

— Не здесь, внизу. — Кон нетерпеливо указал на фото шикарной женщины рядом со статьей в правой колонке. — Ты знаешь, кто она?

Лицо показалось Камелии знакомым.

— Почему ты думаешь, что я ее знаю? Она очень красивая. Кто она? Кинозвезда или певица?

— О Мэл, это же Хелен Фостер! Она была так же популярна в пятидесятые, как Дорис Дэй, — проговорил он раздраженно. — Ты должна была видеть ее фильмы!

Имя было знакомым, но Мэл все еще ничего не понимала.

— Не думаю, чтобы я когда-то ее видела, в детстве я не ходила в кино. О чем тут пишут?

— Прочитай всю статью, — настаивал Конрад. — Самое главное на третьей странице. А я пойду приготовлю чай.

Когда Конрад вернулся с двумя чашками, Мэл только что закончила читать статью. Она сидела нахмурившись, как будто была не в состоянии осмыслить все, что только что прочитала. Она посмотрела на Кона, ее глаза молили о помощи.

— Не может быть, чтобы это была я! Разве такое возможно?

— Сколько Камелий ты встречала? — спросил Конрад, протягивая ей чашку.

Мэл пожала плечами.

— Ни одной, но должны же быть еще девушки с таким именем.

— У которых мать была в прошлом танцовщицей и потом умерла?

— Танцовщицы любят давать своим детям необычные имена, — ответила Мэл первое, что пришло ей в голову. Сделав глоток, она снова прочитала статью.

— «X», — прошептала она, и ее лицо побледнело. — В той папке было письмо от женщины, которая подписалась «X». Там еще была фотография мамы, Магнуса и ее. Может ли Хелен Фостер быть той женщиной?

— Где фото? — Конрад направился к шкафчику, готовый перевернуть все его содержимое.

— Оно не здесь, Кон. Я оставила его в Бате, — сказала Мэл.

Конрад разочарованно опустился на кровать.

— Это, должно быть, одна и та же женщина. Чем больше читаешь статью, тем больше замечаешь важность этих нескольких строчек. Такое впечатление, что Хелен специально давала интервью, чтобы тебя найти. Она говорит, что остановилась в Бате. Скорее всего, она в «Окландз»!

Мэл закрыла глаза. Она четко увидела старую фотографию, как будто держала ее в руках. Две красивые молодые девушки ослепительно улыбаются, на них шляпы с перьями и сценические костюмы, Магнус стоит между ними, обняв их обеих за плечи. Камелия не могла сказать, была ли эта красивая сорокалетняя актриса с темными волосами той второй девушкой.

Может, Магнус все это придумал? Может, он нашел письма в ее комнате и все выяснил?

Сердце Камелии замерло. Ей хотелось думать, что это послание адресовано ей, что Магнус, Ник и подруга ее матери пытаются ее найти. Но все же Мэл не верилось, что судьба может быть так добра к ней.

— Но тогда почему она не упоминает подробностей? Почему она не называет имя своей покойной подруги?

— Может, боится, что у ее двери окажутся самозванцы? — предположил Конрад. Его разочаровала реакция Мэл. Он ожидал, что она подпрыгнет на кровати и закричит от счастья. — Может быть, когда Хелен узнала о том, как умерла твоя мать, она испугалась того, что пресса захочет копнуть глубже. Кто знает? Звони в газету прямо сейчас! Скажи им, кто ты, и пусть они передадут твое сообщение Хелен.

— Не сейчас. — Мэл снова легла на кровать. — Сначала мне надо подумать.

— Подумать! — В ярости Конрад вскочил на ноги. — О чем тут думать? Ты измучила себя, пытаясь разузнать, кто твой отец, а сейчас, когда кто-то знает правду, ты отступаешь?! Иисус, Мария Богоматерь!

Мэл улыбнулась. Ее забавлял его ирландский темперамент.

— Что-то ты много командуешь, — сказала она, подражая его акценту. — Будь добр, иди вниз, а я пока соберусь с мыслями.

Конрад сердито взглянул на нее.

— А еще говорят, что это ирландцы толстокожие! — выпалил он, хлопая дверью. — Я даю тебе ровно час, и не больше, — крикнул он, спускаясь по ступенькам.

Мэл лежала на кровати и слушала, как Конрад в кухне стучит сковородками. Одна ее половинка хотела вскочить и подбежать к телефону, как сделал бы Кон, но другая требовала осторожности. Камелия счастливо и спокойно прожила последние полгода, работая с Конрадом. У нее снова появилась своя жизнь, спокойствие и любимое дело. Она опять научилась смеяться, подружилась с девчонками, которые работали на Фулхем-Бродвей, ходила в гости с Конрадом. Даже белая комната-келья стала для нее родной. Мэл перестала оглядываться на прошлое. Будет ли правильно сделать шаг, который может привести ее к еще большей боли и унижению?