Противник взялся за дело неторопливо, словно бы с ленцой. Пока вторая половина армии Кортеса, совершившая немыслимо изнурительный переход, доставив по суше разобранные на части боевые корабли, еще отдыхала в Тескоко, сами эти корабли уже свирепствовали на всем пространстве озера к востоку от Великой Дамбы, перехватывая и уничтожая все появлявшиеся там лодки или плоты. Причем речь шла не о боевых каноэ (их туда уже никто не посылал), а о мирных акали рыбаков или перевозчиков. В скором времени крылатые боевые суда испанцев уже полностью господствовали на озере: ни один рыбак не осмеливался забросить на глубине сети ради пропитания своей семьи. И только вдоль нашего берега, по эту сторону дамбы, по воде еще осуществлялось движение. Но это продолжалось недолго.

Кортес наконец вывел свою отдохнувшую резервную армию из Тескоко, поделив ее на две равные части, которые по отдельности направились вдоль берега, чтобы соединиться с двумя большими отрядами, уже находившимися, как я упоминал, к северу и к югу от нас. В это же самое время испанские боевые корабли прорвались за Великую Дамбу. Им всего-то и потребовалось: подойти к ней и, стреляя из аркебуз и арбалетов, перебить или обратить в бегство невооруженных рабочих, которые могли бы перекрыть лодочные проходы затворами, существовавшими на случай наводнений. Враги проскользнули в первый канал и оказались во внутренних водах Мешико. Хотя Куаутемок тут же послал на северную и южную дамбы воинов, они ничего не смогли поделать со рвавшимися уже к другим лодочным проходам кораблями. Пока одни испанские солдаты вели обстрел из аркебуз и арбалетов, сметая защитников с насыпей пулями и стрелами, другие расшатывали и опрокидывали перекрывавшие проходы деревянные мостки. А как только все проходы оказались открытыми, суда белых людей прошли во внутреннюю акваторию и очистили ее от наших каноэ, акали, плотов и прочих плавучих средств точно так же, как перед этим наружную.

— Белые люди захватили все дамбы и водные пути, — объявил Змей-Женщина. — Когда они возьмут в осаду остальные города на материке, мы уже не сможем посылать туда подмогу. Хуже того, мы и сами больше не будем уже ничего получать с материка: не дождемся ни подкрепления, ни оружия, ни еды.

— В хранилищах острова достаточно припасов, чтобы продержаться некоторое время, — заметил Куаутемок и с горечью добавил: — Спасибо оспе: теперь людей, которых необходимо кормить, осталось совсем немного. Да еще у нас есть урожай с чинампа.

— В хранилищах остался один только маис, — сказал Змей-Женщина, — а на чинампа выращивают лишь изысканные яства: томаты, чили, кориандр и тому подобное. Странная будет у нас кормежка — лепешки для бедняков с изысканными приправами.

— Эту странную кормежку, — усмехнулся Куаутемок, — ты еще помянешь с любовью, когда вместо лепешек с приправами испанцы нашпигуют твой живот сталью.

Пользуясь тем, что их корабли заперли нас на острове, сухопутные войска Кортеса возобновили свой поход вдоль западного изгиба материка, захватывая один за другим тамошние города. Первым пал Тепеяк, наш ближайший северный сосед, потом испанцы захватили города Истапалапан и Мешикалчинко, расположенные на южном мысу. После этого настал черед Тенаюки и Аскапоцалько на северо-западе, вслед за ними покорился Кулуакан на юго-западе. Кольцо смыкалось, и нам в Теночтитлане уже без куимичиме было ясно, что происходит. По мере того как добровольно сдавались или захватывались штурмом оплоты наших союзников на материке, многие уцелевшие воины бежали оттуда в Теночтитлан, пробираясь на остров либо под покровом ночи, либо по воде — кто на акали, ухитрившись ускользнуть от постоянно патрулировавших озеро испанских кораблей, а кто и просто вплавь.

Иногда Кортес верхом на Лошачихе руководил неумолимым наступлением своих сухопутных войск, порой же поднимался на борт «Ла Капитаны», откуда с помощью сигнальных флажков командовал передвижениями своих судов и орудийной пальбой, открывавшейся всякий раз, когда на побережье или на остававшихся в наших руках дамбах появлялись воины мешикатль. С близкого расстояния этот огонь мог производить страшное опустошение, но мы, однако, нашли единственно возможный способ заставить изводившие нас суда поумерить свой пыл. Мы собрали все бревна, которые только смогли найти на острове, и заострили их с одного конца, после чего наши ныряльщики утыкали такими кольями мелководье вокруг острова, вбив их в дно под определенным углом, так что они смотрели наружу и их острия находились под самой поверхностью воды. Не сделай мы этого, корабли Кортеса, пожалуй, прорвались бы по какому-нибудь из наших каналов в центр города. Такая защита вполне оправдала себя, когда вражеское судно, подошедшее поближе с явным намерзнем уничтожить часть наших чинампа, напоролось на частокол. Наши воины немедленно засыпали корабль стрелами и, возможно, даже убили кого-то из команды, прежде чем остальным удалось высвободить поврежденный корабль и увести его к материку, чтобы там починить. С тех пор испанские лодочники, не знавшие, как далеко от острова насажены эти острые колья, держались от нас на почтительном расстоянии.

А потом солдаты Кортеса начали искать и вылавливать пушки, сброшенные нашими бойцами в озеро после Ночи Печали. Они были слишком тяжелыми, чтобы мы могли утопить их далеко от берега, а пребывание под водой, к нашему огорчению, не причинило этим штуковинам практически никакого вреда. Стоило только очистить их от ила и ракушек, высушить и зарядить, и они снова были готовы к бою. Первые тринадцать поднятых пушек Кортес приказал по одной поставить на свои корабли. После этого они подошли к осаждаемым с суши прибрежным городам, чтобы обрушить на них со стороны озера гром, молнии и смертоносный дождь осколков.

Окруженные, осажденные, с суши и с воды отрезанные от Мешико, союзные города больше не могли держать оборону и сдавались один за другим. Наконец, когда пал Тлакопан, столица текпанеков и последний оплот Союза Трех, двигавшиеся навстречу друг другу армии Кортеса соединились. Кольцо замкнулось.

Испанским боевым кораблям больше не требовалось поддерживать своих на побережье, но буквально на следующий день они снова принялись плавать вдоль берега и стрелять из пушек. Сначала мы не могли понять, что они делают, ибо на берегу у испанцев больше не оставалось противников, а в нас они явно не целились, но скоро все стало ясно. Огонь велся не картечью, а тяжелыми ядрами, которыми пробивают стены: испанцы решили уничтожить систему снабжения Теночтитлана водой. Сначала они разрушили старый акведук из Чапультепека, а потом тот, который был построен Ауицотлем и шел от Койоакана. Водоснабжение прервалось.

— Акведуки были нашей последней связью с материком, — сказал Змей-Женщина. — Теперь мы так же беспомощны, как акали без весел посреди бурного, кишащего чудовищами моря. Мы окружены, не защищены, полностью уязвимы. Почти все окрестные народы покорились белым людям и исполняют их приказы. За исключением немногих бежавших в Теночтитлан союзных воинов, не осталось никого, кроме нас, кто бы им противостоял. Сейчас Мешико воюет не только против белых людей, но и против всего Сего Мира.

— Ну что ж, задача, вполне достойная мешикатль, — спокойно отозвался Куаутемок. — Если наш тонали и не сулит нам победы, то пусть по крайней мере Сей Мир запомнит, что Теночтитлан был побежден последним.