— И что же вы вспомнили?

— Чтобы подтвердить мою версию вам придется вызвать сюда инспектора ГАИ, который дежурил вечером в минувшую среду, двадцать второго июня, на углу Китайского проезда и Москворецкой набережной, — начал свой рассказ Бородин. — Я возвращался по этому привычному маршруту с работы домой и под колеса моего «Жигуленка» внезапно бросился какой-то пожилой мужчина, перебегавший улицу в неположенном месте. Реакция у меня хорошая, поэтому в последний момент я успел затормозить, но правым бампером слегка все-таки задел бедолагу. Он упал, я выскочил из машины ему на помощь. К счастью, у него даже ссадин не было — все обошлось лишь дыркой на коленке. Но у мужчины был в руках дипломат, который упал на землю и от удара открылся. Из него выпали какие-то вещи, в том числе, насколько я помню, и какая-то папка. Вполне возможно, это была та самая, что показали мне сегодня вы — я ее тогда не очень запомнил, учитывая мое волнение в связи с произошедшим инцидентом. В этот момент к нам подошел гаишник. Молодой парень лет двадцати пяти в форменном кителе. И я запомнил, что он слегка картавил — такая легкая степень дислалии. Он сделал мужчине замечание и отпустил его с миром, так как тот был человеком в возрасте и куда-то очень торопился. Я показал милиционеру свои документы, перекинулся с ним парой фраз и уехал. Вот такая история. Единственная, которая произошла со мной в последние дни и могущая объяснить происхождение моих пальчиков на той злополучной папке. Больше я ничего вспомнить не могу в свое оправдание.

Закончив свой рассказ, Бородин замолчал и, глядя на своего собеседника, стал ожидать его реакции. Она последовала достаточно скоро.

— А вы не обратили внимание, милиционер не потребовал у того бедолаги документы? — спросил шеф контрразведки.

— По моему, потребовал, — соврал Бородин, чтобы оставить надежду своему собеседнику и заставить его поспешить с поисками гаишника. — Впрочем, точно я не помню, поскольку я в этот момент закрывал дипломат, а замок никак не закрывался, и мне пришлось с ним повозиться. А милиционер в это время занимался тем бедолагой.

Выслушав это объяснение, Григоренко задумался, уставившись на конструкцию из сигарет. Наконец, он снова взглянул на Бородина и подвел итог их разговору:

— Ну, что же, давайте поищем того гаишника, тем более, что сделать это будет не так трудно. Но вы уж извините меня, Александр Терентьевич, только вам придется еще какие-то время посидеть в этом кабинете. Если хотите, я распоряжусь по поводу бутербродов.

— И еще, если можно, кофе, — попросил Бородин. — Под него мне будет легче построить еще какой-нибудь сигаретный новострой.

Не успел Исмаил Джавлонов войти в кабинет и сесть на стул, как сотрудник ташкентского ОБХСС Мардан Мукамов взял со стола газету и протянул ее вошедшему, сопроводив этот жест словами:

— Вы ведь давно прессу не читали, Ислам Икрамович?

— А что мне там вычитывать — как наша страна семимильными шагами топает в коммунизм? — усмехнулся Джавлонов.

— Про уверенную поступь в светлое будущее можете не читать, а прочтите то, что я пометил для вас фломастером, — продолжал настаивать Мукамов, держа газету в вытянутой руке.

Джавлонов еще какое-то время сидел неподвижно, после чего все-таки взял газету в руки и принялся читать то место, которое было помечено специально для него. Это было краткое сообщение о том, что на сессии облсовета в Бухаре побывал и выступил с речью второй секретарь ЦК КП Узбекистана Терентий Осетров. Дважды прочитав эту фамилию и должность, которую занимал ее обладатель, Джавлонов, наконец, поднял глаза на следователя.

— Если не верите, то можете посмотреть еще на дату — это свежая газета, — внес следователь уточнение, которое развеивало окончательные сомнения его собеседника. — Так что мое утверждение о том, что Грекова снимут, как видите, сбылось. Теперь очередь за Мелкумовым.

— А его, значит, еще не сняли? — бросая газету на стол, спросил Джавлонов.

— Когда его снимут, будет уже поздно — вас «закатают» по полной программе без скидок на ваши чистосердечные признания. Поэтому начните это делать сейчас, пользуясь моей снисходительностью.

— А времени подумать вы мне, значит, больше не предоставите?

— Правильно мыслите, — кивнул головой Мукамов. — Итак, вы будете говорить или я оформляю вас по 86-й статье как злостного расхитителя соцсобственности, которому грозит «пятнашка» или «вышка»?

— И с чего мне лучше начинать?

— Я же говорил вам в прошлый раз — нас интересуют пути выхода на Шахиню и ее окружение.

— Но эти люди завязаны на кавказскую и закавказскую номенклатуру.

— Здесь или вне пределов Узбекистана?

— В основном в Грузии и Армении.

— Говорите яснее, Ислам Икрамович.

— Я имею в виду армянское министерство легкой промышленности и грузинский минторг.

— Вплоть до самих министров?

— А что вы имеете против того же Артема Кеворкяна? — искренне удивился Джавлонов. — Нам бы такого министра легпрома иметь не помешало. Он уже тринадцать лет в руководстве, так при нем трикотажное производство буквально расцвело. Столько филиалов фабрик в республике открылось, нам такое и не снилось.

— Эти, как вы выразились филиалы, а по-нашему — левые цеха — скупают за взятки у государственных предприятий сырье и штампуют из него «левый» ширпотреб и чаще всего не лучшего качества, — заметил Мукамов.

— Но покупатель, лишенный в магазинах и этого, рад и такому товару.

— Опять вы за старое, Джавлонов, — покачал головой следователь. — Вернитесь лучше к Геворкяну.

— А чего к нему возвращаться — он на короткой ноге с самим Брежневым. Они же вместе служили в годы войны в 18-й армии и Геворкян даже был ранен под Новороссийском. Так что забудьте про него.

— Тогда про кого мне надо вспомнить — кто завязан непосредственно на наших узбекских цеховиков?

— Один из заместителей министра — Варданян. Только и он недосягаем.

— А этот почему — тоже сослуживец Леонида Ильича?

— Нет, но его в семьдесят четвертом наградили орденом Ленина. В том году Армения стала победителем во всесоюзном соревновании легпромовских министерств, переместившись с пятнадцатого места аж на первое.

— За взятки что ли?

— Не без этого, конечно, но главным было не это — объем валовой продукции отрасли в оптовых ценах вырос тогда в три раза, в том числе и за счет «левака», который проходил как госзаказ. То есть цеховики тоже внесли свою лепту в этот процесс.

— И откуда вы так хорошо знаете армянские реалии?

— Я бывал там неоднократно и видел все собственными глазами. Можно мне водички?