Первые несколько дней я молча терпел, но затем, получив насквозь сухой и официально равнодушный ответ на невинную просьбу — а не будет ли старпом против если я постою рядом — мы были в коридоре верхнего яруса, где, сквозь крупные иллюминаторы, открывался потрясающий вид на усеянное огоньками звёзд пространство, не выдержал.

— Кать? — положив руку ей на плечо, я попробовал развернуть девушку лицом к себе, намереваясь поцелуем сгладить резкое похолодание наших отношений: — Что с тобой? Обидел тебя кто?

— Да, сэр, вы! И попрошу, — не договорив, она дернула плечом, сбрасывая руку: — Прошу соблюдать субординацию, сэр! На этот рейс — я ваш старпом, прошу помнить об этом! Сэр!

— Катюш, ну чего ты, — протянутая, в попытке обнять её за талию рука, прошла сквозь пустоту — сделав короткий шажок назад, Екатерина ловко покинула опасную зону.

— Сэр!

— Да что с тобой?! Слушай, — прищелкнув пальцами, будто эта идея мне только что пришла в голову, я махнул рукой в сторону наших кают: — Мы оба только что сменились. Пошли ко мне, а? Ликер, вино — бар у меня хороший, Снек закусь сообразит. Посидим, поговорим, а? Кать?

— Должна вам заметить, сэр, — упрямо процедила она, глядя в сторону: — Что распитие алкоголя, во время боевого похода, запрещено!

— Так-то на мостике! А в каюте…

— Своим приказом я полностью запретила распитие на время этого похода. Вы же сами подписали, сэр!

— Я?! Когда?!

— Перед вылетом.

— Слушай… Ну там такая кипа бумаг была, — я развёл руками: — Да и ты же их принесла?!

— На то и был расчёт, сэр, — на короткий миг улыбка, но не привычно ласковая, нет… Это была холодная усмешка победителя, пробежала по её лицу.

— И что? Я в своей каюте тоже не могу? Граммулечек так сто? Перед сном — чтобы согреться. Одному, знаешь ли, как-то холодно спать.

— Я пришлю к вам инженеров, — быстро сделав пометку в своем комме, она подняла глаза на меня: — У вас есть ещё какие-то жалобы, сэр?!

— Нет, — буркнул было я, но, спохватившись, быстро поправился: — Есть!

— Слушаю вас, — занеся пальцы над экраном, она выжидательно посмотрела на меня: — Слушаю вас, сэр.

— А скажи мне, старпом, — скользнув по ней равнодушным взглядом — что ж, в такую игру можно и вдвоём поиграть, я отвернулся к иллюминатору: — Почему моя бывшая подруга стала стервой?

— Кхм…

— Я жду ответа, старпом! И иллюминатор — грязный! — приметив небольшое пятнышко, я принялся тереть его кончиком указательного пальца.

— Сэр, разрешите пояснить? — почувствовав на щеке её дыханье, я развернулся и, резким движением, на сей раз успешным, обнял её.

— Сэм, — потеревшись носом о тот самый шрам на щеке, Катя, уже точно — та самая, нежная и любимая подруга, продолжила уже совсем другим тоном: — Пойми, это же поход. Там, внизу, — положила она голову мне на плечо: — Я вся твоя. Но здесь, прости, — вывернувшись из моих объятий девушка сделала шаг назад: — Осмелюсь заметить, сэр, — её, только что бывший таким нежным голосок, снова жёг мой слух трескучим морозом: — То, что вы трёте пальцем, сэр, не грязь. Это туманность.

Количество страшилок, изливавшихся на нас из новостных каналов прежде, резко пошло на убыль примерно на четвёртый день нашего похода, как обычно и бывает со всеми современными сенсациями — неделю на раскрутку, еще неделю на снятие сливок всеми причастными, и — забвение. Случай с этим вторжением, исключением не был — получив, невидимую зрителям команду, эксперты, до этого жарко спорившие в эфире о произошедшем, быстро перепрофилировались и теперь, всё с той же горячностью, обсуждали правомерность действий оператора мусорщика, сбившего по пьяному делу, бюст Императора, установленный на городской площади какой-то захолустной планеты. Осознав, что ему грозит — закон касательно охраны изображений Августейшей Особы, отменить попросту забыли, оператор быстро объявил себя тайным борцом с павшим режимом, который, вот таким способом, проявил свою ненависть к исчезнувшему тирану.

Бред?

Конечно!

Но сейчас этот тип грелся в лучах славы спеша как можно быстрее монетизировать обрушившуюся на него известность, а эксперты, психологи, юристы, богема и все прочие, привыкшие зарабатывать на жизнь сотрясая воздух пышными, но пустыми речами, всеми силами помогали оператору в его начинаниях, пользуясь случаем лишний раз заявить о своих страданиях во времена Двадцать Восьмого.

К слову сказать — а что именно произошло с Императором, и куда он пропал — даже и не обсуждалось.

Мы же, наблюдая очередной дурдом, только посмеивались, гадая, что даст повод для следующей сенсации.

От своего похода мы, несмотря на прекращение истерии с пришельцами, не отказалась потому, что имели доступ, спасибо Шнеку, к участку Сети, закреплённому за этим созвездием. Там, на местных форумах, несмотря на все старания модераторов, несомненно получивших сверху вполне конкретные инструкции, нет-нет, да и проскальзывали сообщения — то о замеченных на фоне местного солнца объектах, то о гравитационных возмущениях в системе, не поддающихся какому-либо объяснению.

Но, постепенно и эта, крайне скупая информация, сошла на нет, а ещё спустя пару дней, как раз в первые дни второй недели нашего похода, пропали и они. Форумы и чаты созвездия Щупалец хранили молчание не долго — дня два, после чего просто исчезли из сети, будто их и не было. Вместе с ними пропал и весь кусок Сети, отвечавший за это звездное скоплении — как не бился наш корабельный компьютерный гений, но найти исчезнувшее ему так и не удалось — молчали даже спутники ретрансляторы — исправно отвечая на наши запросы, что искомые абоненты в сети не числятся.

Царившая в системе, а мы вышли из прыжка у самой ближайшей к нам звезды созвездия Щупальца, тишина мягко говоря — настораживала, вызывая в памяти картины миров Копий, в которых, к моменту нашего прибытия к ним, все уже были мертвы после применения Империей нового оружия.

Точно также было и здесь — эфир безмолвствовал.

— Жбан? А у нас всё работает? — окликнул я штурмана, задумчиво грызшего карандаш, склонившись за своим столом.

— Сэр! — вместо него голос подала Софрина: — Все системы корабля, в том числе — средства обнаружения и связи — исправны.

— Понял тебя, старпом, — кивнул ей я. После нашего общения у иллюминатора я больше не стремился к близости, понимая бесперспективность своих попыток, хотя, должен признать, давалось мне это равнодушие с трудом.

— Копий помнишь? — подошедший к моему креслу Жбан, в своей любимой манере принялся чесать складку между подбородками.

— Только что вспоминал, — вздохнул я, заново ощутив тот сладковатый запах смерти, витавший в здании космопорта мёртвой планеты: — Ты что? Думаешь это Император опять?

— Не знаю, — закончив с подбородками, толстяк вытащил из нагрудного кармана очередной карандаш и принялся вертеть его в пальцах: — С одной стороны — чего ради? Свои, провинция — профита нет. А, с другой, да кто ж его знает. Может у Него крыша съехала — удрал из дворца и пошёл мстить. Вот только не спрашивай — за что, — погрозил он мне карандашом: — Это я так — на правах бреда.