помочь, скажем, нефтяникам, геофизикам в механизации и автоматизации поисковых работ, в разработке новой геофизической аппаратуры. Известно, что существующие методы и аппаратура геофизики теперь, когда мы подошли к поиску нефти в сложных структурах и на больших глубинах, мало эффективны.

— Нефть в палеозое — трудный орешек? — спросил Латунин.

— Еще какой трудный, Викентий Кузьмич! Необходимо перевооружение всей геофизики. Палеозойская нефть — это коллекторы, новые коллекторы! Будут открыты они — будет и нефть. Палеозой в Сибири — крыша плотика. Если исходить из теории органического происхождения нефти, то мы ее там найдем.

— Опорные скважины, глубокое бурение? Я правильно усвоил суть разведки палеозоя?

— Бесспорно, Викентий Кузьмич. Дело новое, требует и подхода иного. Девон ближе, а девон никогда не подводил. Карбонатные известняки имеют большую проницаемость, из-за трещиноватостей скорее всего. Это доказывает, точнее сказать, подтверждает, сильный приток нефти, воды. В палеозое мы познали пока лишь надводную часть айсберга. Рекомендую быстрее опоисковать уже открытые месторождения в верхних горизонтах палеозоя. Тут-то и есть вероятность поймать высокодебитные залежи, благодаря трещинно-кавернозным коллекторам и высоким давлениям… Извините, Викентий Кузьмич, я говорю языком геологии и, быть может, не совсем все понятно?

— Напротив. Я вас вполне понимаю, Андрей Алексеевич, — поддержал ученого секретарь обкома. — Пришлось познакомиться с некоторыми вашими трудами. А еще раньше читал труды Губкина, Усова. Так что основы нефтяной геологии я худо-бедно усвоил. Имел немало бесед с нашим геологом Юджаковым. Он тоже за палеозойскую нефть, но считает, что мы к ее поискам не готовы. И выражается интересно, мол, идем на палеозойскую нефть, как на танк с саперной лопатой. Оригинал, весьма умный человек. Вы давно с ним знакомы? Он же и с вами спорит!

— И знаком давно, и ценю его, — снисходительно улыбнулся академик. — Оппонент из задиристых, прямо скажу. — Он качнул головой и продолжал: — На нефть также перспективны зоны регионального выклинивания промежуточного комплекса на склонах выступов фундамента. Мы следим за работой нарымских геологов и успехам их радуемся. Палеозойская нефть — сырье высочайшего качества. Смол в ней три процента, серы сотые доли. Иметь такое добро — большое богатство.

Принесли чай, ароматный, дымящийся.

— Взбодримся, — сказал Латунин, опуская в напиток кусочек сахара и дольку лимона. — По чаям непревзойденнейший мастер был покойный Георгадзе Михаил Порфирьевич! Волшебник, честное слово! Доводилось чаевничать с ним за деловыми беседами…

Покончив с чаепитием, Викентий Кузьмич полистал записную книжку и захлопнул ее. Обладая великолепной памятью, он тем не менее старался занести на бумагу все самое интересное, нужное, что удавалось «выудить» из откровенного, умного разговора. Записными книжками у него был набит большой ящик стола. Тут хранился запас впечатлений, мыслей и фактов за многие годы. Вспомнилась мельком недавняя встреча с геологами в Кудрине. Они там не сидят сложа руки, но многое делают на ощупь. Очень нужна им наука! Именно эти новые методы и средства геофизики. Это позволило бы выиграть время, открыть месторождения с минимальными затратами. Латунин взял блокнот и записал: «Геофизическим исследованиям придать новый импульс. Время не ждет, острота проблемы поиска нефти возрастает».

— Благодарю вас сердечно, Андрей Алексеевич, за искренний содержательный разговор, — произнес Латунин, излучая душевную теплоту. — Потолковали полезно, во всяком случае для меня… На днях улетаю в Москву. Вопросов везу много, в том числе и по проблемам дальнейшего освоения нарымских недр. Вернусь из столицы и сразу же проведем совещание по комплексному освоению Среднего Приобья, по проблемам палеозойской нефти. Пригласим работников министерств, главков, производственников, специалистов, ученых. Надеемся и на ваше участие, Андрей Алексеевич!

— С великой охотой приеду, как получу приглашение, — сказал академик.

Латунин проводил его до дверей.

2

С годами нарымская нефть заявила о себе в полный голос. Нарым вышел на уровень Баку. Сырье перекачивалось за тысячи километров по трубам, которые красными нитями простежили всю территорию края, от северной точки до южной. Было уже очевидно, что земля нарымская распростилась с жизнью размеренной и вошла в иной ритм.

Преображался «над Томью серебряный город».

Почти ничего не строилось в нем с послевоенных лет. И было как-то обидно, что умалялась заслуга старинного сибирского города. В годы войны столько сюда перекочевало заводов, столько было согрето здесь сирот, поднято на моги раненых! Третьего июля сорок первого года на общем собрании научных работников города было записано: «Даем красноармейскую клятву нашей партии и правительству в том, что мы направим все наши мысли, все наши знания, всю нашу волю и силы па то, чтобы вместе со всем своим монолитным народом победить врага и полностью его уничтожить». Здесь ковалась броня. Отсюда уходили на фронт сибирские дивизии… Да, было обидно как-то, что город не рос, не строился. А теперь, за полтора десятка лет появились спортивные комплексы, новое здание театра драмы, жилые массивы, вокзал на реке. Деревянную старую рухлядь сносили, а терема с кружевною резьбой, чудо дивное, неповторимое, с любовью и тщанием взялись реставрировать. Собор на Воскресенской горе засиял пятью куполами, а то совсем был заброшен, забыт. Многому удивлялись те, кто уехал отсюда когда-то, а потом возвратился или на время, чтобы оком окинуть, волнение в душе возбудить, или остаться здесь жить и работать.

Нефть стала теперь госпожой в экономике области. Она не заменила другие отрасли, но дополнила их и укрепила существенно. Напрашивался сам собой вывод: как сделать, чтобы из каждой тонны углеводородного сырья извлечь наибольшую пользу, чтобы сырье превратилось в весомый продукт? И Латунин с настойчивостью и дерзостью стал добиваться строительства на Томи нефтехимического комбината. Он представлял сколько хлопот и тяжелых трудов падет на его плечи. И тем интереснее было браться за дело.

Два гиганта отечественной нефтехимии уже были заложены в программных документах партии. Одному суждено вырасти на тюменщине, другому в Нарыме. Но тут не все было гладко…

Еще до того, как появиться на свет официальному решению о месте и времени сооружения комбината, возник спор о том, где его строить, к какой географической точке привязываться. Председатель плановой комиссии Западно-Сибирского экономического района выступил на страницах печати с таким заявлением:

«Мы полагаем, что для создания нового нефтехимического комплекса более подходит район Ташары-Киреевское, расположенный на берегу