Больно, больно, как же больно! От боли он согнулся пополам.

Король встал на одно колено и налег всей тяжестью на гарду меча. Против воли из его нутра вырвался дикий вопль, разодрал горло, вывернул наизнанку легкие, оглушил весь лес. Жакар выл, выл и выл, отчаянно, бесконечно, пока не охрип. Голова упала на грудь, колени подогнулись. Ему стало нечем дышать.

А между тем ему следовало обвести Круг в обратную сторону, стереть его – другого выхода нет! Он в этом не сомневался, однако так и не вытащил меч из земли. Жакар неимоверным усилием глотнул волглый воздух и взялся за серебряное навершие. Если нельзя вынуть острие, попробуем взрыть им почву.

Меч сдвинулся с места.

Жакар – левша и все круги неизбежно рисовал в обратную сторону, так что о правильном направлении он не заботился. Только бы снять порчу предка! Поначалу дело пошло на лад. Клинок сам отыскал под пеплом древний Круг и стирал его пядь за пядью. Но мало-помалу вся магическая мощь собралась в одной точке и ударила, будто молния в громоотвод. Разряд едва не убил Жакара. Он выпустил меч из рук. Он упал навзничь.

И снова поднялся.

Пускай он обуглится и погибнет. Но не отступится ни за что. Каждая жилка дрожала, дергалось плечо, меч ходил ходуном в здоровой руке. Король превратился в марионетку, в мешок с костями. И только железная сила воли не давала ему рассыпаться в прах. Напряженное сердце нуждалось в оттоке крови, в рыдании, в новом вое, даже в дурацком кровопускании Плутиша, хотя нет… Ему ничем не помочь. Боль кристаллизовалась, как камень в почках, как камень в печени, как… Краеугольный Камень.

Даже пепел сопротивлялся. Жакар в одиночку боролся с невидимыми стихиями, с частичками льда, огня, с корой всех деревьев, с молчанием камней. Обычный человек давно опустил бы руки, да и не смог бы войти в магический Круг. Только волк-полукровка обладал достаточной силой и упорством. Он ползком тащил меч, хотя мускулы едва не разорвались, левая рука совсем отнялась, правая намертво срослась со сложенными крыльями серебряного клинка. Пот Жакара стекал в бороздку, оставляемую мечом. А когда из носа хлынула кровь, рядом с ней потянулся багровый след.

Новый Круг из пепла, пота и крови. Когда король прошел первую треть, судороги вынудили его остановиться. Жакара вывернуло ничем, впустую. Он поднял глаза к небу. Кровь хлынула в горло. Да, он негодяй, но всегда сдерживал обещания и каждое дело доводил до конца. Где сейчас взять силы? Он взмолился о помощи, сам не зная, к кому обращался. Щедрый июньский свет коснулся его лица. Напряжение вдруг ослабло.

Над бороздкой заклубилась дымка, возник отток скопившейся боли за пределы Круга. Жакар вновь взялся за меч. Сопротивление уменьшилось, однако поднялся ветер, атмосферное давление резко упало, все вокруг пришло в движение, яростно стремясь вырваться на волю. Пепел взметнулся вихрем, плотным туманом, грозовой тучей. Пыль запорошила глаза, проникла в горло, в ноздри, под ногти, за шиворот. Он продвигался вслепую посреди малых смерчей, синих молний. А вокруг с неимоверной быстротой желтели листья, падали на землю, леденели, сгнивали, удобряли почву. Голые ветви заново покрывались множеством почек, те набухали, распускались, насыщались хлорофиллом. Одновременно жара, лютый холод, снег, иней, ливень, град… Словно от заклятия разом освободились все времена года, прежде замкнутые в тесном пространстве.

Взбунтовалось и тело Жакара, кислород в легких, красные и белые шарики в крови, сочленения суставов, разветвление нервов, цвет волос, тепло внутренностей. Когда он очертил три четверти круга, внезапно наступила тишина, беснование бурь улеглось. Жакар услышал пение, сладостное, отрадное. Соловей? Малиновка? Он дрожал от усталости. Время перемололо его с неслыханной быстротой. Виски поседели, спина согнулась, похудели руки и ноги, темная крупа выступила на коже, лоб избороздили морщины.

Зеленоватое свечение затрепетало, померкло, угасло. Пришел конец заклятию. Оно умчалось прочь с шумом и свистом, с неимоверной силой пригнув к земле кроны деревьев. Потом воцарилась мертвая тишина. Жакар закрыл глаза, лег на спину, сложил руки крестом на груди. Кажется, он победил. Всего на три четверти. Нет, так нельзя. Король повернулся набок, снова оперся на меч всей тяжестью, поднялся с великим трудом. В последний раз. Сначала чертил на коленях, затем ползком, но дочертит, выпрямившись во весь рост.

Меч заскользил легко и плавно к той точке, откуда некогда начинался магический Круг. Здесь же он завершился.

Завершилась и жизнь Жакара. Полная опустошенность. Ни сил, ни мыслей, ни личности, ничего. Он стал обновленным. Подлинным.

Колдовство разрушено. Иллюзия исчезла. Осталась одна реальность.

Реальность?

А, по сути, что такое реальность?

79

На полпути от башни Дордонь к столице у Эмы возникло странное ощущение. Она вдруг снова почувствовала на руках и груди тепло, оставленное крошечной Мириам в ночь осеннего равноденствия.

– Она вернулась, – прошептала Эма.

Лес очистился и обновился. Стал светлее светлого. И Жакар сделался наконец настоящим королем. Даже кем-то поважней короля.

Король – средоточие королевства. Королевство – это народ. Народ – бутон пиона в руке женщины, чей муж томился на Белом острове, а ребенок питался жалкими крохами. Лица людей, стоявших на обочине, вставали перед внутренним взором короля. Первые, последние – какая разница? Ведь он и они едины.

Сидра родила его, чтобы принести в жертву. Родная мать. Ей все удалось. Тем лучше. Тем хуже. Слишком поздно.

Жакар поискал глазами Сидру, но увидел одну Мириам. Та обнимала тополь. Он догадался, что мать воспользовалась последними мгновениями, пока преобразующая магия еще действовала, и слилась со своим любимым лесом. Ему захотелось к ней прикоснуться, однако присутствие Мириам его смущало.

Он тоже решился. Принял свою судьбу смиренно, без сопротивления. Он ляжет на гранитную плиту и растворится вместе с мечом. Его кончина никого не огорчит. Наоборот, все обрадуются. Размеренным шагом Жакар подошел к надгробию, но не увидел в нем отражений. Положил меч, тот медленно погрузился в синеву, словно в спокойную чистую воду. Не растворился, остался прежним, с длинной трещиной вдоль лезвия, символом вражды двух братьев, равных по силе. Меч нашел успокоение.

Жакар отважно прикоснулся к граниту, хотел узнать, что же произойдет. Ничего страшного, прохладная гладкая синяя поверхность, приятная на ощупь. Самый обычный камень. Жакар выпрямился. Ошеломленный, старый, потерянный. Ему бы посмеяться от души, но в горле першило. Так что он рассудительно покачал головой.

– Немыслимо, – подумал он.

Немыслимо. Гиблый лес не казнил его за грехи предков, за его собственную жестокость. И, когда он сам добровольно готов пожертвовать собой, его отпустили на все четыре стороны. Черт возьми! Он считал, что погиб, однако выжил. От всего отказался и обрел свободу. Проклятие!

На что ему свобода теперь?

Жакар обернулся