Больше всего Адель боялась, что роман между Джорди и Иззи выплывет наружу. Эта мысль постоянно преследовала ее, став навязчивой. Пока никто об этом не знал, она чувствовала себя в относительной безопасности. Адель целыми часами рассматривала себя в зеркале. Оттуда на нее глядела исхудавшая, непричесанная женщина с пустыми глазами, муж которой предпочел ей красивую девушку на двадцать лет моложе. У той девушки были густые волосы, нежная кожа кремового оттенка и огромные карие глаза. Что тут удивительного? Можно сколько угодно называть свой возраст средним, но не проще ли, Адель, посмотреть правде в лицо? Ты стареешь…

Предательство Иззи было как удар ножом в спину. Иззи, которую она знала с раннего детства, с которой столько нянчилась и помогала в трудные минуты. Она давно привыкла считать Иззи своей второй дочерью и лучшей подругой. Так как же ты смела, мерзкая девка, предать ту, кто любил тебя? Неужели ты забыла, сколько раз плакала у меня на плече или уронив голову мне на колени? Сколько раз я гладила тебя по голове, утешала, расхлебывала твои горести? И теперь, когда мне очень пригодилась бы твоя помощь, ты не протянула мне руку. Ты, по сути, укусила мою. Вся моя прежняя доброта и нежность, все мои заботы о тебе оказались для тебя пустым звуком. Наверное, ты потом еще и смеялась вместе с ним за моей спиной. Только не вздумай теперь говорить, что ты меня любишь. Забудь это слово. Ты никогда, никогда меня не любила…

Поначалу Адель еще цеплялась за Венецию, но даже та… немыслимое дело, еще год назад она бы в это не поверила… но даже та теперь старалась держаться от нее подальше. Чему ж тут удивляться? Венеция – счастливая женщина. У нее интересная работа, счастливый брак. Она по-прежнему выглядит молодо, и все восхищаются ее красотой. Так зачем ей тратить время, выслушивая надоевшие стенания своей сестры-неудачницы? Хорошо Венеции давать советы: «Начни работать, поищи себе новые интересы». Кто ей предложит работу? Кому она нужна в таком состоянии? Успех давно от нее отвернулся.

Нони вела себя с ней как ангел, но Адель чувствовала, что у дочери тоже кончается терпение. Нони сильно изменилась, и Адели было все труднее понимать ее. Дочь становилась великосветской знаменитостью, блистала там, где когда-то блистала она. Только Лукас еще продолжал радовать ее. Каждый день он проводил с ней не меньше часа, рассказывая забавные эпизоды из своей оксфордской жизни. У него появились новые, интересные друзья, с которыми он был на равных. По вечерам, прежде чем куда-нибудь отправиться, Лукас обязательно приносил ей фужер шампанского. Это было так приятно. Но сын постоянно куда-то уходил, и тогда одиночество снова набрасывалось на нее. Жуткое, беспросветное одиночество.

Даже доктор Каннингем был бессилен помочь ей. Приходя, он снова и снова задавал одни и те же вопросы. Как она себя чувствует? Есть ли хоть какие-то изменения в ее состоянии? Он увеличил дозу седативных препаратов и очень удивлялся, что они не действуют. А они не действовали. Ночами напролет она лежала без сна, плача и изводя себя мыслями.

Ее бессонница имела вполне объяснимую причину, о которой Адель не собиралась рассказывать доктору. Она не принимала прописанные им таблетки. Она копила их – ее верных маленьких друзей, – храня в укромном уголке своего ателье, где никому бы и в голову не пришло их искать. Однажды они быстро и навсегда унесут ее из этого мира. Она не торопилась и ждала некоего знака. Некоего толчка, который скажет: «Пора». И тогда она проглотит их все. Разом. Маленькие друзья ее не предадут. Они спасут ее… от жизни.

* * *

Иззи нашла решение. Она будет всем говорить, что собирается лететь на свадьбу. Она даже закажет билет. А потом, в последнюю минуту, пошлет телеграмму с поздравлениями и сообщением, что заболела. Она и думать не хотела о полете в Англию. Но сколько можно отговариваться чрезмерной занятостью? Клементайн написала ей очень теплое письмо, уведомив о переносе даты свадьбы и выразив надежду, что теперь Иззи сможет заранее спланировать свою поездку. «Иззи, без тебя наша свадьба очень многое потеряет. Мы с Китом хотим, чтобы ты обязательно приехала. А потому скажи своим жутким боссам (других слов для них у меня нет, если они заставляют тебя работать, как рабыню на плантации), что существуют торжества, от которых нельзя уклоняться». Она и не уклонится. Она…

* * *

Нони тоже прислала ей письмо: «Ты просто обязана – слышишь? – обязана быть на свадьбе. Я не представляю этого торжества без тебя. Я тут узнала от Джорди…»

У Иззи все внутри похолодело от ужаса. Что еще она могла узнать от Джорди? Стиснув зубы, она продолжала читать: «…что оба парня, у которых ты работаешь, в тебя влюблены. Везет же тебе. Кстати, можешь и их пригласить».

Что ж, Джорди умело пустил сплетню. Как это ему удалось? Нони поверила. И она когда-то ему верила. Даже удивительно, что она могла ему верить.

* * *

Кит проявил великодушие, удивившее даже его самого. Он сказал Клементайн, что им стоит уважить Селию и провести свадебное торжество в ее доме на Чейни-уок.

– Это дом, в котором я вырос. Он никак не связан с лордом Арденом. В нем гораздо уютнее, чем в каком-нибудь отеле. По-моему, нам лучше отпраздновать свадьбу там, если ты, конечно, не возражаешь.

Об этом Клементайн могла только мечтать. Ей давно хотелось, чтобы свадебное торжество прошло в знаменитом доме, в котором родилась династия Литтонов. Стараясь бурно не выражать своей радости, она сказала, что ничуть не возражает и почтет за честь. Когда они приехали к Селии с просьбой, та расчувствовалась до слез, что бывало с ней крайне редко.

Торжество планировалось достаточно скромное: около сотни гостей. Местом бракосочетания была избрана старая церковь в Челси. Клементайн беспокоилась насчет подвенечного платья. Для традиционного она уже была старовата и вдобавок выглядела бы в нем как свадебный торт. Наконец она выбрала себе достаточно простое платье. Обычно Клементайн делала короткую стрижку – привычка, оставшаяся со школьных времен. Теперь она мысленно уговаривала свои рыжие волосы отрасти подлиннее, чтобы из них можно было соорудить прическу.

Венеция, участвовавшая в примерках, говорила, что Клементайн – просто красавица. Ужасно, что Киту не дано это видеть. Клементайн отнеслась к этим словам спокойно и согласилась. Однако Адель, когда Венеция рассказала ей о разговоре с невестой, отреагировала весьма странно. Она разрыдалась и заявила, что никогда еще не слышала ничего более печального. Сама свадьба тоже не вызывала у нее радостных чувств. Должно быть, Кит неизбежно напоминал ей об Иззи.

– Дорогая, не надо плакать, – увещевала ее Венеция, с трудом сохраняя терпение. – Конечно, ужасно, что он этого не видит. Но они очень любят друг друга. Их впереди ждет счастливая жизнь со множеством детей. Кто бы мог подумать, что история одинокой жизни Кита окончится так счастливо?

– Эти истории непредсказуемы, – сказала Адель. – Самые счастливые в одно мгновение могут превратиться в трагедию. Я – наглядный пример.

* * *

Венеция решила встретиться с доктором Каннингемом. Ее все сильнее начинало тревожить состояние Адели. Психиатра оно тоже крайне тревожило. Его удивляло, что прописываемые лекарства вообще не дают никакого результата. Он всерьез подумывал об электрошоковой терапии.