Макдональд - по привычке, обретенной у революции и Наполеона, - остался было с солдатами, вновь и вновь пытаясь (теперь уже приватно, без маршальского гонора) уговорить их остаться верными Бурбонам. Но солдаты, как свидетельствовал очевидец, «на все, что ни говорил им маршал, отвечали: “Все это прекрасно, господин маршал, но вы, такой храбрец, должны попросту бросить Бурбонов и присоединиться к нам. Мы отведем вас к императору, он будет рад снова вас увидеть”»[1563]. Когда войска Наполеона подступили к городу, Макдональд попытался все-таки повести своих солдат в бой, но (цитирую Е. В. Тарле) «едва его полки (впереди шли драгуны) увидели наполеоновских кирасир, как с криком “Да здравствует император!” бросились прямо к ним. Разом, в одну минуту, все части, бывшие в распоряжении маршала, смешались с войсками Наполеона в одну массу. Чтобы не попасть в плен к собственным солдатам, Макдональд ускакал прочь и бежал из города»[1564]. Мчался он на коне так быстро, что, по его признанию, «был поврежден» слишком резвым галопом своего скакуна[1565].

Вот как Макдональд объяснил случившееся в донесении военному министру: «Я покинул Лион или, вернее сказать, ускользнул оттуда, после того как стал свидетелем отложения всего гарнизона, который перешел под знамена Наполеона с кликами “Да здравствует император!”, кликами, которые подхватывались от предместья Гильотьер до лионской набережной массою народа, толпившегося на обоих берегах Роны»[1566].

Да, именно так - не только весь гарнизон Лиона, но и все жители города с энтузиазмом перешли от Бурбонов к Наполеону. Император вступил в Лион 10 марта - как и ранее в Гренобль, около 19 часов. Его встречали местные офицеры и генералы всех рангов, включая Брайе, который занимал должность командующего Лионским военным округом. Но с наибольшим воодушевлением приветствовали императора жители города. Л. - Ж. Маршан вспоминал: «Невозможно представить себе всю эту толпу людей, включая детей и стариков, бегущих на мосты и набережные с риском быть при этом задавленными. Каждый хотел видеть его, слышать его, быть уверенным в том, что это действительно он, а не какая-то иллюзия»[1567]. «Все мосты, набережные, все улицы были полны людей, мужчин, женщин, стариков и детей, - вторит Маршану другой очевидец, П. А. Э. Флери де Шабулон, следовавший в свите за Наполеоном. - Царило чистейшее безумие. Непрерывные оглушительные крики “Да здравствует император!” часами гремели вокруг»[1568]. Когда Наполеон занял апартаменты местного архиепископа, все трое суток, пока он оставался в Лионе, под окнами его резиденции стояла, не расходясь, 20-тысячная (!) толпа горожан, оглашая (а может быть, и оглушая?) целые кварталы раскатами своего приветственного грома»[1569]. «Как ни была велика самоуверенность Наполеона, - комментирует эти сцены Е. В. Тарле, - но подобных неслыханных триумфов он, судя по вырвавшимся у него словам, все-таки не ожидал»[1570].

По отношению к роялистам народ в Лионе проявил больше ненависти и агрессии, чем где-либо раньше, включая Гренобль. Вот что писал Анри Гуссе в одной из глав знаменитой «Истории XIX века» под редакцией Эрнеста Лависса и Альфреда Рамбо: «Рабочие останавливались перед домами роялистов и камнями выбивали окна. На площади Белькур разгромлено было кафе Бурбон, известное, как место сборищ эмигрантов . Крики “Да здравствует император!” перемешивались с такими возгласами: “Смерть роялистам! На эшафот Бурбонов!” “Можно было подумать, что мы опять накануне 1793 года”, - говорил один офицер»[1571].

11 марта Наполеон принял на той самой площади Белькур (главной в Лионе) парад войск местного гарнизона. «Его Величество, - вспоминал Л. - Ж. Маршан, - с удовольствием вновь посетил эту площадь, которую он 15 лет назад восстановил из руин, заложив первый камень»[1572]. В тот же день император принимал в своей резиденции глав муниципальной власти, промышленных корпораций и Национальной гвардии, а 13-го подписал несколько исторических декретов. Главный из них - о низложении с французского трона Бурбонов - ставил режим феодальной Реставрации вне закона. Ряд других декретов отменял Хартию Людовика XVIII, белое знамя (восстанавливалось трехцветное), дворянские титулы и все награждения орденом Почетного легиона от имени короля, смещал всех офицеров, генералов и судей, назначенных Бурбонами, и объявлял подлежащими изгнанию всех эмигрантов, возвратившихся после апреля 1814 г.[1573] Таким образом, в Лионе Наполеон формально уже восстанавливал свою власть над страной. Местным властям он заявил: «Я пришел, чтобы защитить и отстоять ценности, рожденные революцией . В отличие от Людовика XVIII я не хочу даровать хартию, которую можно отнять. Хочу дать Франции нерушимую конституцию, которая была бы деянием народа и моим»[1574].

13 марта Наполеон выступил из Лиона в поход на Париж. Текст его прощального обращения к жителям города заканчивался фразой, которая растрогала их: «Народ Лиона, я люблю тебя!»[1575] Дальше все пошло, как в сказке. К Парижу император повел уже, по данным Д. Вильпена, «почти 20 тыс.» солдат[1576]. В следующие два дня к ним присоединились 40 тыс. крестьян, собравшихся из соседних деревень[1577]. 16 марта первый секретарь русской миссии в Париже П. С. Бутягин с тревогой сообщал в Петербург: «Наполеон движется на Париж с революционными факелами, на его стороне низы народа и армия»[1578]. Именно в тот день на цоколе Вандомской колонны появился большой, написанный от руки плакат: «Наполеон - Людовику XVIII. Король, брат мой, не посылай мне больше солдат, их у меня достаточно!»[1579]