Кроме того, Людовику будет проще сражаться, если перед ним предстанет тот враг, с которым он и раньше встречался в «Доме охотников за головами». Может быть, для него другого врага и не существовало.

Врага для Джины изобразить будет труднее. Придется оставить это той части своей новой личности, которая была Марком.

* * *

Кого ты любишь?

Единственное, что может быть хуже, чем продираться сорок семь миль через колючую проволоку, это когда их сорок восемь, но она еще так далеко не продвинулась.

Она проталкивается через танцующих на пятачке к показавшейся знакомой фигуре – голова скачет вверх-вниз, – и вдруг, как гром среди ясного неба, накатывает ощущение дежавю. Даже больше, чем дежавю. Дежа-вуду: так произошло тогда, потому что она переживает это сейчас.

Кого ты любишь?

Куколка, повтори еще раз – я что-то не расслышал.

Она ступает через порог, останавливается и видит, как кто-то барабанит палочками по капоту брошенного лимузина.

Интересно, кто бросает лимузины в такое время ночи, на краю Голливуда, в этой стране потерянных душ?

Подойдя ближе, она заглядывает в заднее окно, приставив ладони к самому стеклу. Затемненное стекло становится прозрачным, и она видит себя лежащей рядом с Людовиком, с проводами, змеящимися из их голов.

Ей становится не по себе, и она делает шаг назад, после чего за плечи ее обнимает Квилмар и увлекает в длинную узкую кухню Вальжана.

– А что, собственно, плохого в долбаном порно? – говорит он. – Порно и есть хренов секрет всей долбаной жизни, сестренка. Если что-то нельзя поиметь, и оно не танцует – съешь или выкинь к чертям собачьим. Именно так и устроена долбаная вселенная, а я – венец этой трахательно-танцевально-пищевой цепочки жизни. А что это такое, – машет он рукой в сторону лимузина, который теперь виднеется на одном из экранов гостиной Вальжана, – я знать не знаю, но оно меня заводит, и только это имеет значение.

Это легко; она снова оставила Квилмара в кухне, отвернувшись от гротескного зрелища, когда он, облапив холодильник, пытался его совратить, и выбралась наружу.

!! ТЫ – ЗВЕЗДАНУТЫЙ!!

Множество фильмов с тобой в главной роли!

ПЛЮС ПОЛНЫЙ КАТАЛОГ РОК-ВИДЕО!

Джина кивнула. Тратить свою энергию на то, чтобы запутать ее по пустякам, он вряд ли будет. Однако это не означало, что нужно быть менее внимательной.

Узнав тебя раз, буду знать всегда.

Кого ты любишь?

Куколка, почему ты снова об этом спрашиваешь? Должно быть, тебе послышалось то, чего я не говорил.

Верно, кто спорит. Она всегда могла увидеть то, о чем он умалчивал. А в груди горело. Мерзкий мост, все вниз и вниз, грохочет под ногами, а она бежит, преследуемая своей рычащей нуждой, но дежа-вуду сообщило ей, что он испытывал такую же. Ее нужда и его, но ее направилась на восток, а его на запад, ее – наружу, а его внутрь, и разве не всегда в этом мире так выходит?

Кого ты любишь?

О, куколка, разве тебе не хотелось бы узнать?

Палочки отбивали ритм на золотых мусорных баках, что указывало на то, что она движется в правильном направлении. Двигайся.

На Мимозе было пусто. Джина поворачивала то туда, то сюда, искала, но никого не было. Никто не прятался под пирсом, никто не стоял в тени, нигде никого. Но потом все равно появился огненный шар, и она двинулась сквозь него.

Многое было оставлено позади, когда коптящий светильник почти догорел…

Кого…

…Джина… (Тихий оклик, неясно даже, слышала ли она его.)

Мужчина, в глазах которого светился другой мир, все еще реальный, сделанный из шума и света. Многое было оставлено позади…

Кого ты…

…Джина… (Да, в этот раз точно слышала.)

Мужчина, настоящий, возвращающийся издалека, идущий по полоске земли, когда-то располагавшейся возле океана, где она бежала через мерзкий мост, но тот теперь тоже объят пламенем, вместе со всем тем, что могло бы быть.

Кого ты лю…

Мужчина в комнате, изменившийся ради машин, теперь нереальный, и незнакомец, реальный, на каменистом берегу, под серым небом, медленно поворачивающийся к ней.

И хочешь ли по-прежнему?

Бегом вниз, по длинной дороге. Искры и молнии, белые и разноцветные.

Кого ты любишь?

Скажи мне, куколка…

Он был там, на песке, ждал ее, и она двинулась к нему.

Джина!

Что-то толкнуло ее, и тут память будто осветило.

Стоит им произнести эти слова – считай, они твои. Можешь крутить ими как хочешь. Но она ни разу не произнесла тех слов, ни разу.

– Слишком это просто, – сказала она, сделала шаг назад, потом в сторону, пока Мимоза и огненный шар, через который она не прошла, не уменьшились, как если бы она смотрела на них через трубку телескопа с противоположной стороны. – И где же это на самом деле?

Старые привычки отмирают с трудом, верно? Ведь это твое – искать Марка. И находить его.

Она потянулась к Маркту, но ощутить его присутствия не смогла. Людовика она тоже не ощущала. Неожиданно она осталась совершенно одна. Смешно, ведь кто-то ее только что звал по имени…

И теперь ты можешь найти его повсюду. Ведь этого ты всегда хотела, осознавала ты это или нет. И я хочу тебя. Я хочу тебя.

И что, черт побери, ей делать теперь?

То, что правильно, Джина.

То, что…

Маркт выглядел благожелательным, обе его составляющие. Он материализовался перед ней так неожиданно, что она даже не успела удивиться или потребовать от него ответа, куда он перед этим запропал.

– В чем твоя слабина, Джина? Лучше доберись до слабого места прежде копья.

Внезапно на нее накатила невыносимая усталость.

– Слабое место, значит. Есть чем писать, когда начнем составлять список?

Маркт просиял.

– Кого ты все еще хочешь любить?

* * *

– …вер-рно, – прорычала она. Она не подхватила вирус через провод, но представляла, как это могло бы быть, как это было. Будто плывешь сквозь ощутимый плотный туман, и при каждой пульсации теней в глубине мозга возникает давление, как от невидимого пальца, который нажимает тут, там, и здесь, в поисках особенно чувствительного места. Извращенным, колдовским способом подвергая насилию.

– Я хочу тебя…

Теперь она была где-то в комнате из прошлого, и гнусавый, странно притягательный голос Дилана вещал им обоим правду. Марк, сидя на полу, ожидал, как она прореагирует.