Я пойду за оборудованием для татуировок Пауло и хочу, чтобы ты покрыл мои шрамы чернилами.

— От того, что ты их спрячешь, они не исчезнут, — медленно сказал Райдер.

— Я знаю, что нет, — согласилась я. — Но я хочу сделать это не поэтому. Сейчас, когда я смотрю на себя в зеркало, я вижу эти шрамы и лицо человека, который дал мне их. Я вижу маленького испуганного щенка, в которого он пытался меня превратить. Но это не я. Я не из тех девушек, которые сторонятся дерьма, когда становится плохо, и я определенно не из тех, кто трусит перед кем-то. Уже нет. Поэтому, когда я смотрю в зеркало, я хочу видеть отражение всего того, что придает мне сил. Я хочу, чтобы ты покрыл их розовой лозой, и каждый бутон и цветок на ней будет представлять разных членов моей семьи. Лоза будет символизировать нашу любовь друг к другу, которая всегда будет поддерживать нашу связь. И прежде чем ты попытаешься возразить, потому что я слишком…

— Ладно, — оборвал меня Райдер, прежде чем я успела начать приводить свои супер разумные доводы о том, почему для меня круто сделать массивную татуировку в четырнадцать лет, ведь на принятие решения у меня ушло около тридцати минут.

Я смотрела на него с минуту, затем широко ухмыльнулась и прыгнула на него, обхватив его руками за шею и крепко сжав. Райдер замер, затем неопределенно погладил меня по голове, прежде чем я отскочила от него, выпрыгнула в окно и помчалась в свою спальню, а затем бросилась по коридору, чтобы взять все необходимые вещи.

К тому времени, когда я вернулась, моя ухмылка была такой большой, что резала щеки, и я с возбужденным визгом бросила татуировочный пистолет, чернила и все это дерьмо на край моей кровати.

— Где ты хочешь меня видеть? — спросила я, покачиваясь на ногах, в то время как Райдер выглядел где-то между искушением передумать и забавой надо мной.

— Кровать подойдет. Насколько велики шрамы?

Я стянула с себя рубашку, чтобы показать ему, и он сморщил нос, схватил простыню и бросил ее мне.

— Мне не нужно видеть тебя голой, щенок, — проворчал он.

— На мне спортивный лифчик, — запротестовала я, морща нос в ответ. — Кроме того, ты старый. И Лунный. И брат в законе Данте, так что фу.

Райдер фыркнул от смеха, а я постаралась не думать о Роари, который определенно был старше его и о котором я без проблем фантазировала. Но это было нормально, я могла быть лицемеркой в своей собственной голове, и я все равно осталась при своем мнении о нем.

Я спустила штаны, стоя в коротких трусиках и показывая ему, как шрам спускается на полпути вниз по бедру, поворачиваясь так, чтобы он мог видеть, как он изгибается вокруг ребер как спереди, так и сзади моего тела.

— Судя по шрамам, придется много часов работать, чтобы скрыть их. И это будет ужасно больно. То есть, я думаю, я мог бы лечить тебя по ходу дела, но обычно я не делаю этого, пока чернила не закончатся и я не вживлю их в кожу, так что…

— Нет. Мне плевать на боль. На самом деле, я хочу чувствовать ее. Я хочу написать ею поверх агонии шрамов и держать в уме людей, которых она изображает, пока это происходит, — твердо сказала я.

— Хорошо, — ответил Райдер, снова удивив меня. Он вел себя не так, как большинство старших фейри, которых я знала, и я вдруг поняла, что отличалось в его отношении ко мне. Он принимал то, что я была самостоятельной личностью и что я знала свой собственный разум. Он не говорил мне, что я слишком молода или что я буду смотреть на вещи по-другому, когда вырасту. Он не пытался сказать мне, что он знает лучше или что-то в этом роде. Потому что он все понимал. Такие люди, как я и он, не были детьми. У нас никогда не было возможности быть слишком молодыми для всякого дерьма, потому что это у нас украли. И если я была достаточно взрослой, чтобы пережить то, что пережила, то он верил, что я достаточно взрослая, чтобы сделать свой собственный выбор сейчас. Я только хотела, чтобы он смог убедить мою тетю Бьянку, Данте и остальных членов стаи понять это тоже. Святое дерьмо, они сойдут с ума, когда увидят эту татуировку. — Мы можем начать сейчас, а когда ты не сможешь больше терпеть, я вылечу тебя и закончу в другой день.

— Нет, — ответила я с легким укором в голосе. — Я могу это принять. Я хочу закончить сегодня вечером. Полностью. Я готова снова начать жить своей жизнью, Райдер.

Его взгляд снова переместился на мои шрамы и то количество плоти, которое они покрывали на левой стороне моего тела, и я знала, что он думает о том, что это займет чертовски много времени, не говоря уже о боли. Но я догадывалась, что он также видит, что я уже все решила, поэтому он кивнул и жестом указал мне перебраться на кровать, и я с мрачной улыбкой сделала это.

Сегодня была последняя ночь, когда кто-то будет видеть во мне щенка или жалеть меня за мои шрамы. Когда все будет сделано, моя семья увидит эту татуировку, испугается до смерти, а потом узнает, что я перестала играть по чьим-либо правилам, кроме своих собственных. Я была Альфой в своем собственном понимании. И я была готова взять на себя эту роль.

29. Райдер

Мне потребовалось несколько часов и много магических чернил, но татуировка Розали наконец была сделана, и я заживил последнюю рану, убрав кровь спиртовой салфеткой. Она соскользнула с кровати, натянув свой топ вместе с короткими трусиками. Меня почти не волновало, что половину работы она была голой, это было необходимо, чтобы скрыть все ее шрамы. И я был уверен, что она тоже чувствовала эту странную платоническую связь, которую мы формировали.

Я догадывался, что это было похоже на то, что я мог бы чувствовать по отношению к брату или сестре. Не то, чтобы я действительно мог быть таким по отношению к ней или к кому-либо в этой семье, кроме Данте. Они выполняли приказы своего Альфы, без него я был просто чужаком. Тот, кто причинил боль их семье, убил людей, которых они