устаревшими, архаичными, жестокими и нелепыми. Мощные пацифистские группы поддерживали эти идеи своей пропагандой. Мало кто из американцев в августе 1914 года предполагал, что их страна когда-нибудь примет участие в этой войне, ну и тем более, что им самим неизбежно придется принять в ней участие.

3. Согласно своей натуре и способу мышления, президент Вильсон больше других должен был ратовать за нейтралитет. Он пытался внушить властям нравственные принципы. «Мы чемпионы мира и согласия, — говорил он, — и должны очень ревностно относиться к этой нашей отличительной особенности…» На что друзья Франции и Англии отвечали, что мир и согласие защищают именно эти два народа. Но в 1914 году Вильсон в это не верил. Он не только провозгласил нейтралитет Соединенных Штатов, но и просил своих сограждан проявить нейтралитет «и в мыслях, и на деле» и отложить оценку дискуссии до конца войны. Он утверждал, что Соединенные Штаты должны подавать пример как сильная нация, которая не желает прибегать к силе; что война всегда деморализует тех, кто в ней участвует, и что главное — его программу внутренних реформ, которую он так энергично проводил, можно было осуществить только в мирное время. Позднее он признал, что ошибался в подлинном смысле этой войны, и в 1919 году даже не побоялся заявить, что «мы, в нашей далекой Америке, поначалу были лишь зрителями, не слишком хорошо отдавая себе отчет, в чем состоит интрига этой пьесы». Однако сам Вильсон против собственной воли, но по зову крови и культуры скоро примкнул к союзникам. Хотел он того или нет, но ему были близки британские традиции, и аргументы англичан он воспринимал лучше, чем аргументы немцев. Брайан, госсекретарь и ярый пацифист, считал, что президент является пособником союзников и выступает в их поддержку. Однако сами союзники так не считали.

4. Нейтралитет — нелегкая позиция. Соединенные Штаты в этом убедились в эпоху Наполеоновских войн. В 1914 году по приказу Британского совета вновь была запрещена всякая торговля с Германией, даже через нейтральные порты. Сохраняя контроль над морем, Англия и Франция объявили Ла-Манш и Северное море военными зонами. Эти меры затронули американских торговцев, и начались многочисленные протесты. Но жалобам предстояло остаться без последствий, поскольку ни президент, ни Госдепартамент не желали развязывать войну с союзниками, и те прекрасно это понимали. Немцы же, со своей стороны, прибегали к таким мерам, которые еще больше, чем британская блокада, противоречили международному праву. По крайней мере для нейтрального государства блокада не повлекла за собой человеческих жертв, тогда как очень скоро американцы стали гибнуть от немецких подводных лодок и мин. Вильсон объявил, что правительство Германии будет нести ответственность за гибель людей или потерю имущества. В этом он пользовался поддержкой общественного мнения, которое довольно быстро становилось враждебным по отношению к Центральным державам[128]. Сам посол Германии признался, что их пропаганда в Соединенных Штатах потерпела полный провал.

5. Вскоре Америка стала для союзников великим поставщиком продовольствия и боеприпасов. Франция и Англия были основными потребителями американских промышленных товаров, поскольку только они, благодаря своему господству на море, могли принимать грузы. Для Соединенных Штатов начался период беспрецедентного процветания. Германия пожаловалась, что ее враги пользуются излишне благосклонным отношением, на что Америка ответила, что не несет ответственности за тот факт, что союзники являются хозяевами морей. Более того, было ясно, что часть американского экспорта через нейтральные страны идет в Центральные державы. Однако за покупку и транспортировку приходилось платить. Вначале Франция и Англия продали все американские ценные бумаги, которыми они владели, и таким образом получили кредиты; позже им пришлось прибегнуть к займам. Брайан пытался этому помешать, но частным банкам было разрешено предоставлять авансы воюющим сторонам. Вопреки популярной в то время легенде, будто бы эти банки оказывали какое-то давление, чтобы Соединенные Штаты вступили в войну, все было не так. В сентябре 1915 года Госдепартамент объявил о публичном выпуске займа в пользу союзников. И прежде чем страна вступила в войну, по подписке было собрано полтора миллиарда долларов.

6. Седьмого мая 1915 года германская субмарина без предупреждения торпедировала лайнер «Лузитания». Среди тысячи двухсот жертв оказалось сто двадцать четыре американца. Весь мир содрогнулся от ужаса. Правительство Германии оправдывалось тем, что «Лузитания» будто бы перевозила военную контрабанду и что посольство Германии опубликовало в американских газетах предупреждение для пассажиров. Но тот факт, что о преступлении объявляли письмом в прессе, нельзя было рассматривать как смягчающее обстоятельство. Ярость, прокатившаяся по стране, впервые показала, что Соединенные Штаты рано или поздно вступят в войну. Когда президент три дня спустя заявил: «Есть люди слишком гордые, чтобы драться» — эта фраза была воспринята неодобрительно. Рузвельт и его друзья осудили пацифизм Вильсона, в то время как Брайан и его сторонники выступали против Вильсона, поскольку считали его излишне воинственным. США и правительство Германии обменялись бесчисленным количеством нот. Наконец после торпедной атаки в Ла-Манше на пассажирский паром «Сассекс» президент добился от Германии обещания не торпедировать в дальнейшем торговые суда без предварительного уведомления и взять на себя обязательство спасать человеческие жизни. Для Вильсона это была дипломатическая победа.

Лайнер «Лузитания» в доке Нью-Йорка после первого плавания. Фото Джорджа Грэнтема Бейна. 1907

7. Многие американцы не верили, что немцы выполнят свои обещания, и требовали, чтобы страна готовилась к неизбежной, по их мнению, войне. К концу 1914 года была сформирована National Security League[129] для пропаганды призыва в армию. В 1915 году генерал Леонард Вуд организовал лагерь для офицеров-добровольцев. Когда в начале 1916 года Вильсон отстаивал идею «мира без победы»[130], он столкнулся с такой враждебностью с обеих сторон, что тоже вынужден был признать необходимость подготовки к войне. Были приняты меры, но их оказались недостаточно. Армия была увеличена до ста семидесяти пяти тысяч человек; разрешено строительство большого числа военных кораблей; флоту было выделено пятьдесят миллионов долларов. И хотя президент по-прежнему отрицательно относился к идее войны, он начинал склоняться к мысли, что существуют главные свободы, за которые ему придется бороться. «Америка должна стараться не вступать в войну любой ценой, за одним только исключением: если дело не коснется гуманизма и справедливости, на которых основаны ее характер и история». И чуть позже: «Хотим мы того или нет, мы участвуем в жизни мира. Интересы других наций становятся и нашими интересами. Мы связаны с другими. То, что касается всего человечества, неизбежно касается и нас».

8. 1916 год был годом президентских выборов. Рузвельт, представлявший политику интервенции, мог бы иметь шансы против Вильсона, но республиканцы не простили его за свое поражение в 1912 году. Съезд Прогрессивной партии выдвинул его в качестве кандидата; он телеграфировал, что