Адам Коэн тоже записывал альбом, четвёртый по счёту. По совету отца он назвал его Like a Man. Адам заявил, что этот альбом — дань уважения отцу, «сплавляющему воедино элегантность и юмор, красноречие и небрежную простоту», «совершенному джентльмену» [11]. Некоторые из песен этого альбома Адам сочинил ещё больше десяти лет назад, но тогда положил их в стол, сочтя, что в них слишком сильно влияние отца. Это желание дистанцироваться от творчества отца, по-видимому, не разделяла его сестра Лорка: она неоднократно присоединялась к команде Леонарда во время тура, снимала видео и делала фотографии для оформления его альбомов. В апреле 2011 года она курировала проект, посвящённый альбому Леонарда New Skin for the Old Ceremony, вышедшему в год её рождения: это была серия коротких видео, снятых художниками и экспериментальными режиссёрами. Впрочем, Адам, дожив почти до сорока лет, наконец почувствовал, что готов признать себя сыном Леонарда. «Несмотря на мои усилия создать себе новую идентичность, — сказал он, — на самом деле я принадлежу к семье, в которой люди продолжали дело своих отцов» [12].

Леонард радовался альбому сына, а также очень заинтересовался его продюсером — Патриком Леонардом, пианистом, композитором и автором песен, который прославился своим долгим сотрудничеством с Мадонной; он написал с ней немало песен, в том числе «La Isla Bonita» и «Like a Prayer»11691. Адам познакомил их, и два Леонарда стали иногда встречаться за чашечкой кофе. Вскоре они стали вместе сочинять песни. «Пэт увидел текст «Going Home» и сказал: «Из этого может получиться очень хорошая песня». Я сказал: «Вряд ли». Он сказал: «Можно мне попробовать?» Я ответил: «Конечно». Он принёс музыку то ли через час, то ли на следующий день — в общем, очень быстро. Он быстро работал, я быстро работал, и очень скоро мы написали ещё несколько песен» [13].

* * *

Леонард во всеуслышание объявил о новом альбоме в конце лета 2011 года, когда на Columbia Records готовились издать очередную компиляцию, The Very Best of Leonard Cohen, песни для которой отбирал сам Леонард. Выпуск компиляции отложили, но не отложили издание большого ретроспективного бокс-сета Leonard Cohen: The Complete Columbia Albums Collection, в который вошли все официальные альбомы Леонарда, и студийные, и концертные, от Songs of Leonard Cohen (1967) до Songs from the Road (2010).

Планы выпустить новый альбом, конечно, лишали смысла название бокс-сета («Полное собрание альбомов на Columbia»), но будем честны: очень многие, далеко не только сотрудники «Коламбии», считали, что триумфальным туром Леонард ставит точку в своей музыкальной карьере. В начале 2010 года сам Леонард заявил на церемонии «Грэмми», получая свою награду, что движется к «финишной черте». Скорее всего, он говорил не о последних концертах тура, а о своей скорой смерти, о чём вообще говорил нередко. Но в сентябре 2011 года, отметив свой семьдесят седьмой день рождения и съев вместе с Роси тортик, он сам не мог не признать, что находится «в хорошей форме».

В октябре Леонард приехал в испанский город Овьедо, чтобы получить вторую серьёзную награду в этом году. К премии принца Астурийского за литературные заслуги прилагалась сумма в пятьдесят тысяч евро и скульптура Жоана Миро. Эту премию вручали именно литераторам; её прежние лауреаты, такие как Гюнтер Грасс или Артур Миллер, не были известны как авторы песен. Но, как говорилось в заявлении жюри (что некоторым образом повторяло формулировку жюри премии Гленна Гульда), Леонарду вручили награду за «литературное творчество, в котором поэзия и музыка сошлись в произведениях неоспоримой ценности». Это был ещё один реванш. Леонард всегда говорил именно об этом, пусть литературоведы и литературные критики не всегда желали его слушать.

Леонарду всегда хорошо удавались благодарственные речи, но на церемонии вручения премии принца Астурийского он превзошёл сам себя. Его обращение к аудитории, в которой были члены королевской семьи и племянница Федерико Гарсиа Лорки, было глубоко личным, но предельно отточенным прозаическим произведением (хотя он и сказал, что всю ночь сидел у себя в отеле, пытаясь набросать текст речи, и в результате не смотрел в свои бумажки). Это обращение было и полноценным выступлением — не менее виртуозным, подготовленным, достойным, скромным, интимным, изящным и исполненным чувства благодарности, чем любой концерт его последнего тура. Леонард начал с обычного выражения благодарности и продолжил привычным самоумалением — заявил, что ему неловко получать почести за свои стихи, так как «поэзия приходит из места, которым никто не управляет, которое никто не может завоевать, поэтому я чувствую себя отчасти шарлатаном». Словно чтобы подтвердить слова о шарлатанстве, он повторил фразу, которую так часто произносил в своих интервью: «Если бы я знал, откуда приходят хорошие песни, я ходил бы туда чаще». Он сказал, что это чувство неловкости побудило его разыскать старую испанскую гитару, купленную сорок лет назад. Он вытащил её из чехла и поднёс к лицу, вдыхая «аромат кедра, такой же свежий, как в тот день, когда я купил эту гитару». «Какой-то голос сказал мне: ты уже старый человек, но ты не сказал спасибо, ты не вернул долг благодарности той земле, где родился этот аромат… [и] душе этой страны, которая дала мне так много».

Леонард рассказал о встреченном в юности молодом испанце с трагической судьбой, который играл на гитаре в парке Мюррей-Хилл, за домом Коэнов на Бельмонт-авеню. Вокруг гитариста собралась стайка девушек, и Леонард тоже подошёл послушать, а потом попросил научить его так играть. За три урока юноша показал Леонарду «шесть аккордов» и фигуру в стиле фламенко, которую Леонард назвал «основой всех [своих] песен и всей [своей] музыки».

Ещё выразительнее Леонард говорил о другом испанце и о том, как он повлиял на его жизнь. Он рассказал, что, начав играть на гитаре, он в то же время писал стихи. Он подражал английским поэтам, которых изучал в школе, но у него оставался неутолённый «голод по голосу». Он сказал: «Только когда я прочёл — пусть в переводе — стихи Лорки, я понял, что этот голос существует». Он не копировал этот голос — «Я бы не осмелился это делать», — но внимательно слушал, что этот голос говорит. Этот голос дал ему позволение «найти в себе некую личность, личность, которая не незыблема, личность, которая борется за своё собственное существование». Ещё этот голос велел ему «никогда не жаловаться всуе, и если нужно сказать о великом и неизбежном поражении, которое ждёт всех нас, это следует делать строго в пределах достоинства и красоты».

Церемония завершилась концертом-трибьютом. Сначала аудитории показали короткое видео, сделанное дочерью Леонарда. Затем пришёл черёд видеоинтервью с музыкантами его группы. Один из членов жюри премии, эссеист, критик и историк литературы Андрес Аморос, прочитал испанские переводы стихов и текстов песен Леонарда в сопровождении сестёр Уэбб. Лаура Гарсиа Лорка назвала Леонарда «лучшим посланником», которого мог иметь её покойный дядя. Затем песни Леонарда исполнили певец фламенко Дукенде, ирландский певец и автор песен Глен Хэнсард и Хавьер Мас из группы Леонарда. Леонард был настоящим ветераном концертов-трибьютов. За последние десять лет он выслушал столько глубоко прочувствованных кавер-версий своих песен, что потерял им счёт. И всё же в его глазах стояли слёзы. Во время заключительной песни, «So Long Marianne» — как почти сорок лет назад в Иерусалиме, когда он пел её на последнем концерте того тура, — он не сдержал этих слёз.