Из Берлина вагон отправился в портовый Засниц, откуда предстояло плыть в Швецию. Путешественники предпочли не ступать на немецкую землю и переночевали в вагоне, который поутру вкатили в трюм парома «Королева Виктория». Немецкая свита осталась на берегу. Около шести вечера 30 марта паром причалил в Треллеборге, где его встречал Ганецкий: «Горячие приветствия, вопросы, суета, крик ребят. У меня от радости слезы на глазах… Минуты нельзя терять, — через четверть часа едет поезд в Мальме»[1188]. К девяти добрались в Мальме, где Ганецкий устроил пир горой в кафе гостиницы «Савой».

И уже в ночь на 31 марта (13 апреля) компания поездом отправляется в Стокгольм, куда благополучно прибывает в 10 утра. На Центральном вокзале ажиотаж — множество журналистов и фотокорреспондентов, встречают бургомистр столицы Карл Линдхаген, депутат риксдага Фредерик Стрём, русская публика. Ленин передал прессе официальное коммюнике о поездке и ограничился кратким заявлением:

— Самое важное, чтобы мы прибыли в Россию как можно скорее. Дорог каждый день[1189].

Краткое пребывание Ленина в Швеции оказалось весьма насыщенным. В Стокгольме он отправился в российское консульство, где получил официальное свидетельство о приезде всей группы эмигрантов в Россию. Отправил телеграмму Чхеидзе с просьбой помочь с беспрепятственным пересечением российской границы, под которой подписались Сулиашвили и Цхакая, который в свое время принимал Чхеидзе в партию. Создал Заграничное представительство ЦК в составе Вацлава Вацловича Воровского, Ганецкого и Радека, которым предстояло остаться в Стокгольме. О встрече просил и специально приехавший Парвус. Но Ленин предпочел с ним не видеться.

На сделанной тогда фотографии «Ленин — с зонтиком, в шляпе, грубых зимних ботинках на платформе и пальто, которое явно ему великовато, — единственный, кто идет по-настоящему; он не просто «идет энергично», как хороший турист, решивший с толком использовать пару часов в любопытном городе; нет, он идет делать историю…

В Стокгольме — за 8 часов 37 минут — Ленин умудрился сделать несколько важных вещей: заставил шведских социалистов из риксдага подписать письмо о том, что шведские товарищи солидарны с его решением вернуться на родину через Германию… На торжественном, устроенном социалистами обеде Ленин съел шведский бифштекс — и сидевший рядом мемуарист был поражен количеством соли и перца, которые употреблял русский; в ответ на предупреждение об опасности, которой чревата такая диета, Ленин высыпал себе в тарелку остатки содержимого солонки: «чтоб ехать сражаться с буржуазией, нужно съесть много соли и перца». В не менее решительной манере Ленин направился в универмаг Поля У. Бергстрема (PUB) на Hötorget, 13, где приобрел себе костюм и, возможно, пресловутую кепку»[1190].

В полседьмого вечера под звуки «Интернационала» поезд тронулся в 1000-киллометровый путь по железной дороге до пограничного пункта Хапаранда — одного из очень немногих окошек, оставшихся для общения России с Западом. Немецкие историки описывают это колоритное место: «В Хапаранде временно находятся до 200 шпионов, слуг разных господ, и «Городской отель Хапаранда» на Торгете, одно из немногих каменных зданий посреди деревянного и барачного города с его таможенными сараями и складами для всевозможных товаров, охотно дает приют всем, кто резвится здесь в годы военного хаоса: революционерам, анархистам, королям лесопилок, графам и офицерам секретных служб, адвокатам и дипломатам, банковским директорам и бордельным дамам, торговцам деревом и мехами, агентам и курьерам»[1191].

В Хапаранде Ленин зашел в российское консульство, где получил причитавшееся каждому возвращавшемуся эмигранту пособие в 300 крон, после чего приобрел 32 билета III класса до Петрограда. Границу пересекали на санях с запряженными в них небольшими лошадками. Елена Усиевич дала Ленину свой красный платок, привязанный к лыжной палке. «Владимир Ильич высоко поднял над головой красный флаг, и через несколько минут, со звоном бубенчиков, с поднятым над головой Ленина маленьким флажком, мы въехали на русскую территорию… В Торнео каждого из нас окружила толпа рабочих, солдат, матросов, посыпались вопросы, ответы, разъяснения»[1192].

Но приключения на этом вовсе не кончились. В условиях развала российской правоохранительной системы границы между Швецией и Финляндии контролировали… англичане, у которых не было ни малейших оснований испытывать симпатии к Ленину. «Они были грубы и бесцеремонны… Начали с Платтена. Ему сразу сказали, что в Питере его немедленно арестуют… Заявили, чтобы он под конвоем убирался назад в Хапаранду, ибо в пересечении границы ему отказано. А остальных, тоже под военным конвоем, в 4 часа отправят в Питер… Обыск, учиненный англичанами, носил умышленно оскорбительный характер… Миха Цхакая пояснил: офицеры не ограничились тем, что шарили в вещах и по карманам, они «подвергли нас унизительному обыску, раздев Ильича и меня догола»[1193].

Вечером был подан отдельный вагон, куда погрузили всю группу и приставили к нему конвой под командованием русского поручика, который сопровождал путешественников до самой столицы. Ленин в девятом часу успел дать телеграмму сестрам: «Приезжаем понедельник, ночью, 11. Сообщите «Правде»[1194].

Резидент германской контрразведки в Стокгольме Штайнвакс с удовлетворением сообщал в Ставку 4 (17) апреля: «Приезд Ленина в Россию удался. Он работает совершенно так, как мы бы хотели. Из-за этого рев ярости стокгольмских социал-демократов Антанты. Платтен был отослан англичанами на границе, что вызывает здесь большую шумиху»[1195].

В краткосрочной перспективе комбинация и германского руководства, и Временного правительства себя оправдала: Ленин и другие вернувшиеся этим маршрутом пораженцы внесут существенный вклад в подрыв обороноспособности российской армии и с первых дней пребывания на родной земле будут купаться не столько в лучах славы, сколько в потоках грязи из-за своего антипатриотизма. Но в более долговременном плане… И Милюков, и кайзер Вильгельм могли только кусать себе локти. Первого через месяц не окажется в правительстве из-за спровоцированного не без участия большевиков политического кризиса. А через полтора года корона Гогенцоллернов будет валяться на мостовой в результате революции, вызванной не в последнюю очередь большевистским примером. А Ленин будет у власти на одной шестой части Земли.