Акварель «Автопортрет художника, сидящего обнаженным» демонстрирует интерес Мунка к процессам телесного распада. Несколько странных картин с изображением «птицы», написанных во время глазной болезни, посвящены той же теме. Эти полотна совмещают фигуру истощенного обнаженного человека и угрожающее пятно, которое видит его больной глаз. Таким образом, Мунк по-прежнему и субъект, и объект художественного исследования, но задача его не в том, чтобы показать терзания страсти или адовы муки расстроенных нервов, – а всего-навсего воздействие на человека строгих законов природы.

Если ранние автопортреты – это полотна, сравнимые по качеству с другими картинами начала творческой жизни, то поздние часто выделяются из общей массы написанных в старости картин. Многие работы последних лет жизни нельзя отнести к высшим достижениям Мунка, но почти все автопортреты причисляют к его шедеврам.

Автопортреты стали своего рода красной нитью, проходящей через все многообразное творческое наследие художника. Интерес Мунка к самому себе как к мотиву стал основой его искусства. Это подтверждается и тем, насколько сложно у Мунка провести отчетливую границу между автопортретом и обычной «тематической» картиной. Художник использует элементы собственной внешности во многих работах, он как будто заряжает картину собственным присутствием.

Мунк не страшился обнажать собственный внутренний мир в своих полотнах, да и всегдашняя доступность себя самого как модели тоже была удобной. Сам он – по случаю написания «Автопортрета художника, сидящего обнаженным», – комментировал это так:

Мои волосы достигают плеч, а моя борода – груди. Каждое утро в моем распоряжении прекрасная, притом совершенно бесплатная модель, когда я пишу, стоя перед зеркалом себя самого, тощего и нагого. Из этого можно сделать все библейские сюжеты: Лазаря, Иова, Мафусаила и т. д.

Серии картин на библейские сюжеты так и не получилось. Автопортреты Мунка редко когда изображают какой-то «характер» или «роль». Они стали свидетельством самопознания «вопрошающей, ищущей и безгранично сомневающейся» личности.

За годы войны, проведенные в Экелю, Мунк написал несколько автопортретов. На одном из них он в гордой позе стоит у окна, будто бы бросая вызов дьявольским силам как внутри, так и вне себя.

Силы духа Мунку было не занимать. Но у него не было никаких иллюзий в отношении собственной внешности. На поздних картинах мы видим ссутулившегося старика с впалыми щеками. Знаменитый «Автопортрет между часами и кроватью», одна из его последних работ, демонстрирует, что может сделать с человеком безжалостный ход времени, который символизируют напольные часы, образующие почти геометрическую параллель постаревшему, но все еще стройному и худощавому телу художника. Справа видна часть кровати – как сдержанное напоминание о том, что его ждет.

А на стене за спиной художника его картины – свидетельства прожитой жизни.

Пожелание Луизы Шифлер исполнилось: 1942 и 1943 годы действительно были счастливыми для Мунка как художника. Случилось это не в последнюю очередь благодаря его «последней модели» – студентке, которая впоследствии попросила не упоминать ее имени.

Она изучала юриспруденцию, и ей нужны были деньги. Весной 1942 года она постучалась в дверь Мунка и предложила свои услуги в качестве натурщицы. Мунк согласился и написал ряд картин, по большей части эскизов, с этой юной особы, а также несколько изящных стремительно набросанных акварельных ню. Закончил он только одну картину – «Флирт в парке». На переднем плане разговаривает молодая пара, за их спиной расстилается парк, в котором прогуливаются люди, и среди них – группка молодых девушек, напоминающих «Девушек на мосту». Пола́ Гоген писал: «С этой юной уверенной в себе женщиной в Экелю пришла молодость. Старинную беседку, отделенную от веранды старого строителя высокими деревьями, заполнила молодежь, которая сообща наслаждалась солнцем и летом, а Эрос играл с ними в свои игры».

«Старый строитель» – это конечно же сам художник. Ибсен интересовал Мунка всю жизнь. Эдвард отождествлял себя не только с Освальдом[121] (до такой степени, что даже в той или иной мере разделял мнение Ибсена о наследственности душевных болезней), но и с Пером Гюнтом. К этой пьесе он создал сотни зарисовок, основным мотивом которых стала травля Пера Гюнта односельчанами. На одной из них Альберт Кольман изображен в роли Пуговичника. Кроме того, одно время Мунк работал над иллюстрациями к «Борьбе за престол». В ярле Скуле, раздираемом внутренними противоречиями, Мунк узнавал себя: «Он считает Скуле более интересной личностью, чем Хокона, который просто-напросто банальный счастливчик и поэтому пользуется популярностью».

Наброски свидетельствуют о том, что, работая над эскизами к «Гедде Габлер» для Макса Рейнхардта, художник явно усматривал параллель между главной героиней пьесы и Туллой: «богатая девчонка» от скуки играет человеческими судьбами. Да и он сам в этот период чем не Эйлерт Левборг?

Теперь же Мунк доживал свои дни как строитель Сольнес в обществе юной натурщицы в роли Хильды. В отличие от прежних натурщиц студентка юридического факультета была смелой собеседницей. Одно из ее писем свидетельствует, что они говорили об Ибсене и художник заставил ее прочитать «Когда мы, мертвые, пробуждаемся». Мунк утверждал, что его творчество вдохновило Ибсена на создание этой пьесы – безжалостной истории о художнике, которому приходится платить непомерно высокую цену за то, что он ставит искусство выше жизни.

То, что Мунк произвел известное впечатление на натурщицу, следует из ее другого письма, в котором она весело сообщает, что собирается идти на экзамен плохо подготовленной. При этом она думает о Мунке: «По той или иной причине вы в последнее время стали постоянным предметом моих мыслей и снов, поэтому мне хочется пожелать вам всего самого доброго!»

25 мая 1942 года умерла Тулла Блер, в девичестве Ларсен. К этому времени она уже развелась со своим вторым мужем и жила в столице; у нее была репутация эксцентричной и склонной к злоупотреблению спиртным пожилой дамы. При распределении ее наследства Мунк получил забавный, но весьма ценный для оккупированной Норвегии подарок – изысканное вино со старого винного склада П. А. Ларсена.

Летом и осенью 1943 года к Мунку в гости несколько раз приезжал из Осло торговец предметами искусства Рольф Хансен. Мунк хотел написать его портрет.

Первый раз Хансен приехал в Экелю в июне. Мунк плохо себя чувствовал, у него болело горло, но он был общителен и показал декоративные полотна, которые, как он надеялся, возьмут в музей. В мастерской под открытым небом он поставил «Рабочих за уборкой снега», чтобы дописать боковые и верхний планы картины. Из разговора стало ясно: Мунк был по-настоящему расстроен тем, что не получил крупного – такого, на какой рассчитывал, – заказа по оформлению ратуши. Художник полагал, что в этом виноват Сёренсен. «Как подачку мне предложили оформить какой-то незначительный зальчик».