Буль-Буль-Бульсери-Буль жил на скалистой горе Буннерфьелль, и жилось ему там совсем не худо. У подножия горы лежало озеро, не большое, не маленькое — как раз хватало троллю места искупаться и порыбачить.

Озером этим он очень гордился — ведь он сам его и сделал. В один прекрасный день он обвязал кусок земли крепкой троллиной веревкой и велел троллиным быкам тянуть её и вырвать эту землю. Потом он уговорился с троллем Белая Борода, хозяином Снежной горы, что тот будет давать ему воду круглый год. И Белая Борода наполнял ему эту яму водой, чистой, как хрусталь, прохладной, как утренний ветер на Высокой горе.

Друль тоже жил не тужил. Он устроил себе жилище на Крутой горе и было ему там распрекрасно. В горе было много-премного глубоких пещер, а на вершине лежал огромный камень-валун, а с камня открывался величественный вид на бескрайние еловые леса.

Клампе-Лампе вырыл себе огромную землянку под семью соснами-великанами. Здесь ему было тепло и уютно. Сидел он все больше дома да караулил свой очаг, где огонь горел вот уже тысячу лет.

А вот Трампе-Рампе редко сидел на месте. Он то и дело скакал по горам и равнинам. Возьмет и примчится туда, где его меньше всего ждут. Услышат вдали его песню-вьюгу, а он — глядь — уже промчался мимо с посвистом и гиканьем.

Малых же троллей было в ту пору не перечесть. Однако Виля-подпаска назвать нам должно.

Чуть ли не самый маленький из троллей-малюток, был он, однако, мал, да удал. Служил он у троллей-великанов: погонял троллиных быков Буля, троллиных коз Друля да непослушных баранов Клампе, объезжал ретивых жеребцов Рампе. Не всякий мог бы управиться с такой работой. Из троллиных батраков ему, однако, было никак не выбиться. Да только он об этом не шибко печалился. Он ладил берестяной рожок и камышовую дудочку и играл на них так звонко, что эхо звенело далеко вокруг над лесами и болотами. И был он весел и в вёдро, и в непогоду.

И еще жила-была в ту пору троллиха, мудрее которой не было никого на всем белом свете. Когда тролли собирались сделать что-нибудь важное, а сами не могли придумать, как им поступить, они всегда шли к ней за советом. Звали её Уггла-Гуггла, и жила она в старой избе в глухой-преглухой чащобе.

Итак, четыре тролля-великана меж собой не ладили, иногда одному из них удавалось провести другого, бывал он сам не свой от радости.

«До чего же я ловкий да хитрый», — бормотал он, ухмыляясь, себе под нос. Но тут другой брал над ним верх, ухитрившись в свой черед раздосадовать его. Веселья как не бывало, рассерженный тролль принимался шипеть и рычать, как девятнадцать северных штормов.

Было время, когда четверо великанов вроде бы надолго помирились, но тут случилось такое, отчего они рассорились пуще прежнего.

Пронесся по лесу слух, что добрый старый король троллей с Высокой горы, господин над троллями и гномами на всем белом свете, вошел в Темную пещеру в Черной горе, и дверь захлопнулась за ним навсегда. Сказывали, что больше им его не видать, не пожать ему лапу, не услышать его мудрых слов. Три тысячи лет правил он в своем огромном королевстве и был самым почитаемым изо всех троллиных королей до него.

Предстояло выбрать нового короля троллей. Охотников занять место старого короля было много. Править троллями-великанами, троллями-малютками, гномами и эльфами, жить в Высокой горе в семистах богатых покоях, владеть золоторогими быками, среброрунными овцами, золотогривыми жеребцами и прочим богатством — что может быть лучше? Такое счастье не променяешь ни на солнце, ни на луну с небес. Четыре тролля день и ночь мечтали занять королевский трон. Буль считал, что трон ему как раз впору, Друль думал, что достоин чести править троллями, как никто другой. Клампе-Лампе всем давал понять, что лучшего короля, чем он, им не сыскать, пройди они хоть пятьсот раз по троллиному миру. А Трампе-Рампе готов был прозакладывать свой длинный нос, которым он так гордился, что станет королем.

Теперь они при встрече даже не глядели друг на друга. Они до того возненавидели друг друга, что готовы были измолоть один другого в мелкие крупинки, кабы только могли. Чем меньше дней оставалось до выборов короля, тем злее они становились, думая, как бы усесться на заветный трон на Высокой горе.

Когда пришел день выборов, тролли никак не могли решить, кого же им избрать. Они разошлись по домам и думали целых семь дней. Но так ничего и не придумали. Подумали еще семь дней и решили, что остается лишь идти за советом к Уггле-Гуггле, мудрее которой нет никого на белом свете.

Услышав про это, Буль понял, что нужно поладить со старухой, и отправился к ней в гости.

Чтобы легче было добраться до её дома в чащобе, он взял с собой посох. Шел он осторожно, озираясь по сторонам, — боялся, кабы кто не увидел, куда он идет. Добравшись наконец до избы старухи, Буль постучал в дверь, и Уггла-Гуггла сама отворила ему.

— Какой важный гость ко мне пожаловал! — сказала она.

— Да вот, проходил мимо и решил зайти, навестить, поди, скучаешь одна.

Тут стали они толковать о том о сём, и речь зашла о королевских выборах.

— Ведь ты у нас самая мудрая на свете. Коли поможешь мне в этом деле, дам тебе лучшую золоторогую корову с Высокой горы. Ты мое слово знаешь.

Тут послышался громкий стук в дверь.

— Вот незадача! Спрячь меня поскорее, матушка Уггла-Гуггла! Никто не должен знать, что я был здесь.

Троллиха затолкала его на чердак и пошла отпирать дверь.

На пороге стоял Друль. Пришел он за тем же, что и Буль.

— Важный гость у меня сегодня! — сказала старуха.

— Да вот, проходил здесь неподалеку и решил узнать, матушка, про твое здоровье.

Тут он завел речь о том о сём, а после приступил к делу:

— Поможешь мне сесть на трон — получишь лучшую золоторогую корову. Чтоб мне не быть Друлем, коли обману!

Только ему повезло не больше, чем Булю. Не успела старуха ответить, как снова постучали в дверь. Еще у кого-то было дело к троллихе.

Друль аж голову потерял от страха, что его здесь увидят, и стал просить сжалиться над ним, спрятать его. Уггла-Гуггла открыла крышку подпола, и он спустился вниз.

Потом старуха отворила дверь.

В дверях стоял Клампе-Лампе. Он тоже вбил себе в голову, что