— Что — нет?

Неужели он что-то понимает? Эйлин чувствовала: сейчас речь идет о Сергее, хотя она о нем и словом не обмолвилась.

— Эд, что такое?

Он снова замолк, сердито выпятив нижнюю губу и не отрывая от Эйлин взгляда.

— Нет. — Голос звучал слабо, но была в нем какая-то бесповоротность.

— Что — нет? Не хочешь, чтобы мне помогали?

— Нет.

— Хорошо. Я сама справлюсь.

— Нет, — повторил он.

Когда Эйлин собралась домой, еще не совсем стемнело. Она решила проехаться немного по городу. Свернула с Пондфилд-роуд на Вэлли-роуд и, поднявшись на холм, углубилась в лабиринт роскошных домов. Дорога петляла; один раз Эйлин пришлось притормозить, пропуская встречную машину. Буйная зелень листвы служила приятным контрастом сдержанному виду особняков в тюдоровском стиле, построенных в начале двадцатого века. Расположены дома были идеально — не слишком тесно, каждый на своем месте.

Эйлин остановилась против дома Вирджинии. Замечала ли та, как часто одна и та же машина притормаживает перед ее окнами и, постояв немного, снова уезжает?

Дальше Эйлин поехала по Гарден-авеню и вновь остановилась, на этот раз перед безлюдными теннисными кортами. Когда они жили в Джексон-Хайтс, она купила Эду курс частных уроков у инструктора-профессионала в теннисном центре во Флашинге. Она не могла забыть, как Эд радовался, когда впервые сыграл на равных с Томом Кадэхи. И как быстро он схватывал — при своем-то малом опыте играл совсем неплохо. Теннис — идеальный вид спорта для Эда... если бы только Эд организовал свою жизнь так, как хотелось Эйлин. Физические нагрузки не хуже, чем от его любимых пробежек по городу. Корты содержатся в отличном состоянии, а инструкторы — бывшие участники открытого чемпионата Соединенных Штатов или близкие к ним по уровню спортсмены. Там и с нужными людьми познакомишься, и связи заведешь, и может, у Эда наконец-то честолюбие прорезалось бы. И при этом нет лишнего пафоса, как, например, в загородных клубах. От пафоса Эда воротит. Так ведь все равно он заявил, что они себе таких расходов позволить не могут, и ни на одно занятие так и не ходил. Коннелл тоже не пошел. Зря пропал абонемент за двести долларов.

Совершив круг по городу, Эйлин снова выехала на Пондфилд-роуд. Возле ресторанчиков стояли наружные столики — через пару-тройку недель их уберут. Когда-то Эйлин мечтала, как будет сидеть за таким столиком с Эдом, а проходящие мимо люди будут останавливаться, здороваться с ними... Теперь придется сидеть одной или с друзьями, приехавшими издалека, или вовсе сюда не соваться, потому что она так и не завела знакомств среди местных жителей.

Эйлин оставила машину и дальше пошла пешком — мимо почты, бистро, магазина канцтоваров, кондитерской «Топпс», магазина деликатесов Ланжа. На другой сторон — ресторан «Альпы», цветочный магазин «Трифорос», свадебный салон «Боттичелли» с чудесным подвенечным платьем в витрине: все расшито бисером, от лифа до шлейфа. Дошла до станции и села на лавочку на платформе, откуда было видно больницу Святого Лаврентия. Там у нее впервые появилась мечта переехать в эти края. Погода была приятная — летняя влажная жара сменилась сухим осенним теплом. На противоположной платформе начали собираться пассажиры в ожидании поезда, идущего в Нью-Йорк. Сесть бы сейчас тоже в поезд и ехать куда глаза глядят... Но дома ждал Сергей. Надо было возвращаться.

С ее стороны подъехал состав — сперва крохотная искорка вдали, потом разгорается ярче и налетает с блеском и грохотом. Платформа под ногами отозвалась дрожью. Несколько секунд ожидания — и двери вагона распахнулись, выпуская людей. Пассажиры не спешили, но и не медлили — расходились по тротуарам, ныряли в подземный переход, направляясь к встречающим их на машине мужьям и женам или просто к дому пешком. Платформа быстро опустела, и Эйлин снова осталась одна. Через пару минут прибыл поезд и к противоположной платформе, и там тоже стало пусто.

А она уже никогда не будет встречать Эда на станции, и он ее больше не встретит. Никто не будет ждать ее в дождливых сумерках. Больше не отдохнешь на переднем сиденье, предоставив Эду управляться с баранкой. Не хочешь тащиться пешком от поезда — бери такси. Вон их целая вереница стоит у станции. Водители с одинаковым каменным выражением лица берут сразу по нескольку клиентов. Никогда не подъедут к самому крыльцу — просто выгрузят тебя у обочины и отправятся развозить других пассажиров, а ты стой возле пустого дома и слушай, как урчат моторами грузовики вдали и сонно шелестят листьями деревья в подступающей ночи.

Эйлин вернулась к машине и пустилась в обратный путь, стараясь избегать центральных улиц. В гараже, выключив мотор, долго еще сидела за рулем в темноте, после того как свет автоматически погас. Эйлин вслушивалась в размеренные звуки — негромкий пульс дома. В подвале гудел водонагреватель, а со второго этажа, из комнаты Сергея, слабо доносились отголоски радио.

Эйлин поднялась наверх, постояла под дверью. Передавали классическую музыку. Наверное, не зря мужчины любят слушать классическую музыку в одиночестве — должно быть, стесняются показывать на людях пробужденные ею чувства. Эйлин дождалась паузы и постучала. Сергей открыл дверь. Выглядел он слегка комично: тренировочные штаны с лампасами, ослепительно-белые кроссовки и над всем этим — обширный квадрат рубашки поло.

— Я просто хотела дать знать, что я дома, — сказала Эйлин. — Спасибо, что остались здесь.

Он взмахом руки отмел пустые любезности.

— Чаю хотите?

— Да, — сказал Сергей.

— Чай не из самовара, зато ирландский, так что довольно крепкий.

— Все равно какой.

Эйлин включила чайник и поставила на стол остатки торта — пекла для Коннелла, побаловать его перед отъездом. Когда чайник засвистел, Сергей спустился в кухню. Эйлин хлопотала с заваркой, спасаясь от неловкого молчания. Из-за языкового барьера она терялась — не знала, как себя держать. Не желая обидеть Сергея, она все-таки ловила себя на том, что говорит медленнее и громче обычного. Наконец никаких больше предлогов возиться у плиты не осталось. Эйлин налила Сергею чай и села рядом.

— Вы любите классическую музыку? — спросила она, надеясь хоть так его разговорить.

Он выгнул брови и молча кивнул. Похоже, этот человек на любом языке не склонен к лишней болтовне.

— Мы с мужем слушаем... слушали симфонические концерты в Карнеги-холле. У нас был абонемент.

Эйлин чуть было не задала идиотский вопрос: знает ли он, что такое Карнеги-холл, — но тут Сергей, солидно кашлянув, сообщил, что там выступала его дочь. Эйлин порадовалась, что как раз поднесла чашку к губам — благодаря этому ей удалось скрыть изумление.

— Учится в консерватории Джуллиард, — пояснил Сергей.

А ведь она почти ничего не знает о его семье. Кажется, у него двое детей; старший, она не запомнила имя, работает на Западном побережье. Уж не программистом ли в Силиконовой долине? А Эйлин машинально представляла его охранником.