— Конечно. Или денег потребуйте. С какой стати вы будетеписать статью за этого наглого тупицу бесплатно? Потом ещё он и докторскуюзахочет. Главный сказал вам, что он Иванов по матери, а отец у него олигарх?

Ирина Александровна вжала в плечи маленькую стриженуюголову. Чёрные глаза недоуменно смотрели из-под седой чёлки.

— Олигарх? Ой, батюшки, а зачем ему понадобилась психиатрия?Он что, больных лечить собирается?

— Никого он лечить не будет. Ему хочется иметь докторскуюстепень. Кандидатскую уже имеет. Почему психиатрия, а не микробиология илиядерная физика, это вы у него спросите.

— Ой, какой ужас! — Ирина Александровна перешла на шёпот. —Думаешь, там фигурируют деньги?

— Я предпочитаю об этом вообще не думать. Очень уж противно.Лучше не связывайтесь с этим двоечником.

Ирина Александровна отвернулась, покрутила дешёвую серёжку вухе, тяжело вздохнула, помолчала, потом заговорила совсем другим, преувеличеннободрым голосом:

— Значит, чаю ты со мной не выпьешь, Оленька?

— Нет, спасибо. Мне пора.

Оля посмотрела на сморщенное личико, заметила, что седаячёлка мелко дрожит, и поняла, что Иванову по матери повезло. Он нашёл учёногоидиота, вернее, идиотку, которая напишет ему и статью, и диссертацию, причём оденьгах не заикнётся. Не так воспитана.

— Это тебе спасибо, Оленька. Так удачно получилось, что тызашла.

— Ирина Александровна, вы же меня попросили зайти.

— Я? — Чёрные глаза удивлённо округлились, тонкие бровипоползли вверх и спрятались под чёлкой. — Нет, Оленька, я не просила. Кто тебе сказал?

* * *

— Ну вставай, пойдём лечиться.

Из-за головной боли Марк соображал совсем плохо, мыслипутались, цеплялись одна за другую, скручивались бешеным змеиным клубком.

— Пойдём, пойдём, не бойся, — санитар взял его за локоть, —да ты чего, мужик? Вставай! А то клизму поставлю, доктор прописала тебе клизмукеросиновую. — Санитар заржал и повёл Марка по коридору, позвякивая ключами.

— Она сказала, чтобы ты дал мне анальгину, — напомнил Марк.

— Ага, — кивнул Славик, — сейчас. Посиди пока.

Он усадил Марка на банкетку и ушёл.

Началось время посещений. Больные потекли к столовой. Маркне стал ждать санитара с анальгином, поплёлся в другой конец коридора, туда,где сейчас было тихо и пусто. Опустился на лавку, закрыл глаза, пытаясьсобраться с мыслями. И вдруг услышал тихий мужской голос.

— Привет. Вмазаться хочешь?

Рядом с ним на скамейку присел парень лет тридцати, толстыйблондин в очках, с аккуратной бородкой. Одет он был в джинсы и свитер. На рукевисела лёгкая чёрная куртка.

— Ты кто такой? — спросил Марк.

— Я к тебе в гости, Хохлов Марк Анатольевич. — Пареньпроизнёс это очень тихо, на ухо.

Марк вздрогнул и почувствовал, как что-то твёрдое упёрлось влевый бок.

— Не дёргайся. Пушка с глушителем. Пикнешь — пальну, никтоне услышит. Короче, так. Адреса двух квартир, той, где клиенты с твоими деткамиотдыхают, и той, где ты снимаешь своё кино. В квартире на Полежаевской мы ужебыли. Девочка твоя, Дроздова Ирина Павловна, просила передать тебе пламенныйпривет.

— Сука, — прошептал Марк и стиснул зубы.

— Короче, дашь адреса по-хорошему, выйдешь отсюда здоровым ибогатым. Не дашь — сдохнешь.

Марку вдруг жутко захотелось кокаина. Одну маленькуюпонюшку. Он бы часть дозы вдохнул, а часть втёр в верхнюю десну. Сразу такойхолодок и онемение, как от анестезии, можно зубы драть, не будет больно. Ивообще ничего не больно. Ты гений, красавец, супермен, плейбой, все от тебя безума, и даже дуло с глушителем у левого бока можно не замечать. Подумаешь, дуло.

Высокий детский голос отчётливо и чисто пропел:

Выбирай, детка, выбирай

Дивный край

Кокаиновый рай.

Голос был Женин. Она часто напевала песенки Вазелина. Маркунекоторые из них нравились. Особенно эта.

Он провёл по десне языком, воображая нежно-горький вкус тончайшихбелых кристаллов.

Улетай, детка, улетай

Высоко, в кокаиновый рай.

Голос Жени звучал так отчётливо, словно она сидела рядом сМарком на лавке. Блондин слева, Женя справа.

— Память отшибло? Помочь тебе? Смотри, пальну в печень,умирать будешь долго и больно. Ну, считаю до трёх. Раз!

— Не надо, — процедил Марк сквозь зубы и медленно, чётконазвал оба адреса.

— Молодец, — похвалил парень, — видишь, как все просто,блин!

Одновременно со словом «блин» прозвучал мягкий глухойхлопок, словно где-то за стеной открыли бутылку шампанского. Блондин встал испокойно пошёл по коридору, не оглядываясь.

Боли не было, перехватило дыхание. Марк хотел спросить, вчём дело? Он же назвал оба адреса. Но звука не получилось. И вдоха неполучилось.

Коридор медленно заливала тьма. Чёрные тени шептали,клубились, свивались в подвижный конус, который уходил острым концом вниз,сквозь пол.

Марка подбросило, как в машине, которая резко тормозит наполном ходу. Он взлетел вверх, к потолку, дёрнулся и оказался внутри ледянойворонки. Вокруг вращались чёрные плотные тени. Он отчаянно барахтался, пыталсявырваться, но его несло вниз, как щепку или окурок уносит под ночным ливнем всток, сквозь решётку канализации.

Издалека, изнутри водоворота теней он видел комнату, широкийпроем без двери, лавки, телевизор, закреплённый высоко, под самым потолком.Комната плавала над ним, в невесомости, крутилась, поворачивалась разнымибоками, давая разглядеть со всех сторон лысого мужчину в коричневой пижаме.

Поза у мужчины была странная. Он сидел, но завалился на бок.Рот широко открыт, глаза вытаращены.

— Это я! Где я? Почему? За что? Я же все сказал!

Сквозь нарастающую волну новых звуков, сквозь вой, плачь,хохот, и вопли ужаса чистый детский голос пропел ему прямо в ухо:

Здравствуй, детка, пора умереть,

Ты же так не хотела стареть,

Уходи, улетай, умирай,

Ждёт тебя кокаиновый рай.

В квартире-гостинице не нашли ничего интересного, кромевидеожучков, вмонтированных в спальне, но вовсе не в люстру, как думала Ика.Маленькие блестящие штучки выглядели просто как декоративные детали рамыбольшого зеркала, которое висело напротив кровати.