Выбравшийся на берег Петрович мысленно изобразил сложную картину, которую приблизительно можно было перевести как «рыжая самка и черная самка – дружба навек», и я согласно хмыкнул в ответ.

– Ищи Варьку!

Кот на берегу коротко муркнул, показывая, что сопровождавшие фразу мыслеобразы понял, и переключился в режим «радара» – стандартного поведенческого алгоритма, когда напарник обнаруживал что-то интересное и мысленно наводил меня на цель. На этот раз ориентировался Петрович по ментальному эху, а не по зрению и слуху, но особых неудобств это не составило. Отдарившись соблазнительной картинкой вскрытой упаковки колец кальмара и зажмурившегося от удовольствия кота, которого почесывали за ухом, я окунулся в воду и неторопливо поплыл к резвящимся дамочкам. По пути то и дело попадались другие афалины, но в контакт вступать не спешили, предпочитая уступить дорогу. Разве что один раз какой-то мелкий детеныш робко ткнулся носом мне в пятку, но его отогнала озабоченная мамаша. Сбежавшую парочку я нагнал через пару минут, чуть не напугав Галю, и она в отместку принялась брызгаться. А вскоре к ней присоединилась и Варька, шлепнув рядом со мной хвостом.

Завораживающее, надо сказать, зрелище – дурачащиеся с детским восторгом парень с девушкой и не менее увлеченный забавой разумный обитатель чужого моря. Любопытный Петрович снова устроился на камне, и я периодически ловил отголоски наблюдаемых им картин: темный силуэт характерной формы на фоне огромной местной луны, то и дело ныряющий в перемигивающиеся мистическими зелеными огоньками волны, чтобы сразу же вырваться из воды в высоком прыжке, и с веселым смехом бросающиеся наутек от «дельфина» человеческие фигурки.

На берег мы выбрались в полном изнеможении, Галя даже не нашла в себе сил одеться, так и рухнула на полотенце. Я присел рядом, пытаясь отдышаться – резвая Варька напрочь меня загоняла. В этот момент появился осмелевший Петрович, запрыгнул ко мне на колени, уставившись в глаза, и на мой мозг обрушилась очередная лавина эмоций-образов. В первое мгновение я ничего не сумел разобрать, но через некоторое время сама собой сложилась стройная картина мысленного послания: скользящие над волнами афалины и неспешно пыхтящий следом катер. Одна из афалин периодически оглядывается и нетерпеливо приплясывает на хвосте, а с палубы на нее смотрит легко узнаваемая фигура в черной броне и шлеме. Намек более чем прозрачный. Отфутболив картинку в зеркальном отображении (сидящая в шезлонге черная фигура, наблюдающая за плывущими впереди афалинами), я коснулся Галиного плеча:

– Одевайся, любимая, мы уходим.

Та недоуменно на меня зыркнула, и я поспешил пояснить:

– Афалины куда-то уплывают и нас зовут. Пошли на катер. Они будут ждать в проливе.

Галя перевела взгляд на Варьку, барахтающуюся неподалеку, и та утвердительно свистнула, выпустив струю воды через дыхало, махнула на прощанье хвостом и скрылась во мраке.

– Ты вообще можешь объяснить, что происходит? – Костер давно прогорел, и теперь девушка пыталась во мраке нашарить предметы, так сказать, одежды, поэтому слова звучали немного невнятно, но вполне различимо. – Почему они стали такими доверчивыми?

– По пути расскажу, – отмахнулся я. – Ты готова?

– Почти. Собери пока полотенце.

Я торопливо свернул наше импровизированное ложе, кое-как отряхнув от песка, и навьючился поясом со снаряжением и заметно полегчавшим дейпаком. Петрович все это время терся о ноги и зыркал зелеными глазищами, мысленно меня поторапливая.

– Отвали. – Я отпихнул назойливого напарника и перевел стрелки на Галю. – Вон до нее докапывайся. Я уже готов.

– Я тоже, – обиженно поджала губы девушка. – Чего стоим?

– Погнали. – Я в несколько шагов добрался до зарослей и с шумом продрался через самую густую часть, благородно проторив путь своей ненаглядной. – Не отставай. Короче, рассказываю. Когда мы… э-э… скажем так, шалили, Петрович за нами подглядывал. Да-да, братец, ты извращенец. Помурчи еще у меня! Так вот, он подглядывал да еще и советом подсобить порывался, мысленно, естественно, то есть был со мной в контакте. А так как привык, что, кроме меня, его никто не «слышит», то и не таился особо. И послужил своеобразным ретранслятором для афалин – они через кота воспринимали мое эмоциональное состояние. И, думаю, весьма прониклись контрастом.

– Выходит, ты меня действительно любишь? – хмыкнула Галя, хрустнув сучком под ногой. – А, Денисов?

– А ты как думаешь? – с бесконечным терпением в голосе отозвался я. – Конечно, люблю. Ну так вот…

– А замуж тогда почему не зовешь?

– Чего? – Я аж споткнулся от неожиданности. – Э-э-э…

– Ладно, можешь пока не отвечать. Но задумайся. – Галя походя чмокнула меня в щеку и легонько подтолкнула в спину, дескать, не стой столбом. – На чем ты остановился?

– Да, собственно, все… – пожал я плечами. – Выводы делай сама.

– Вполне может быть. Надо думать, в порыве страсти ты был очень эмоционален. И, хочется верить, искренен.

Я хотел было возмутиться таким недоверием со стороны подруги, но Галя мечтательно вздохнула и прошептала:

– Мамочки, как романтично! Как в старинном фантастическом романе, любовь – великая, всепобеждающая сила!

– Ничего банальнее не могу представить, но, похоже, ты права, – согласился я. – Хорош ворон считать, пришли. Вон катер.

Система тау Кита, планета Нереида,

21 февраля 2538 года, утро

– Денисов, я сегодня остаюсь в лаборатории, данные обрабатывать!

– Да, любимая!

Галина Юрьевна по своей извечной привычке встала на полчаса позже нас с Петровичем и теперь умывалась, параллельно раздавая ценные указания подчиненным, то есть опять-таки нам. Я уже успел сервировать завтрак в крохотной кухоньке и блаженствовал, потягивая сладкий чай, заодно мысленно поторапливая напарника, хрустящего кормом с витаминным комплексом. Кот это жорево не любил, потому требовался контроль с моей стороны. Одними кольцами кальмара сыт не будешь, а питомец должен быть полон сил и энергии, иначе какой из него работник? Хотя, судя по последней Галиной фразе, сегодня нам особо напрягаться не придется, будем сами себе хозяева. В кои-то веки, честно говоря. Достала меня начальница, чтоб ей ноготь поломать…

– Ай, бли-и-ин!!!

– Любимая?

Галя высунулась из тесной каморки, объединявшей в себе функции душевой кабинки, умывальника и санузла, и плаксиво пожаловалась:

– Я ноготь сломала!.. На мизинце, представляешь?

– Сочувствую, – предельно серьезно отозвался я, про себя содрогнувшись от хохота. Петрович навострил уши, но я зверским взглядом заставил его вернуться к еде. – Иди ко мне, я тебя пожалею.

– Да ну тебя! – Галя с убитым видом еще немного полюбовалась на пострадавший палец и снова забилась в кабинку. Акустика в ней была хорошая, так что она почти не повышала голос. – Если я к тебе выйду, опять на работу опоздаем.