– Так, значит, свадьба не состоялась?

– Нет, и теперь Мэри Уэнтворт – супруга баронета Маклеллана. В сумятице битвы маркизу вновь удалось увлечь девушку на борт своего фрегата. Он надеялся, что успеет уйти в море, однако мы не теряли ни минуты. С нами было четыре превосходно вооруженных корсарских корабля. Не успели солдаты из гарнизона Санди-Хука прийти на помощь Галифаксу, как мы взяли фрегат на абордаж, и братья вновь скрестили шпаги.

– Смею предположить, маркизу пришлось несладко.

– Баронет снова нанес ему опасную рану, но, несмотря на то что в искусстве фехтования Корсару нет равных, похоже, он все же не желал лишать жизни собственного брата, и маркиз вновь остался в живых. Тем временем Вашингтон, обратив англичан в бегство, взял Нью-Йорк. Мы сразу же поплыли туда, и всего несколько дней спустя наша светловолосая госпожа стала леди Маклеллан.

– Корсар чересчур великодушен, – произнес торговец. – Надо было повесить такого братца на рее. Уж от этого он бы не излечился. Что же маркиз делает здесь, на озере, если его брат находится в Нью-Йорке?

– А вот об этом нам расскажет господин Оксфорд.

– Если позволите, именно это я и сделаю, – дослушав, произнес секретарь. – Милорд уверен, что здесь вновь столкнется с братом и на этот раз убьет его.

– Чтобы капитан оставил Нью-Йорк? – воскликнул Каменная Башка. – Тогда бы он не послал сюда нас с Малышом Флокко.

– Когда баронет это сделал, им с Вашингтоном, должно быть, было неизвестно, сколь мощный флот Великобритания намерена бросить на приступ Тикондероги. Американцам понадобится лучший из моряков, способный принять командование над кораблями бунтовщиков. Вот увидите, капитан «Громовержца» не заставит себя долго ждать.

– Вы думаете, он явится сюда с супругой?

– Скорее всего, – отвечал секретарь. – Вряд ли он решится оставить ее одну в Нью-Йорке. Город полон подкупленных англичанами предателей. Уж мне-то об этом известно не понаслышке.

– Охотно верю, – отозвался Каменная Башка. – Мой капитан – и здесь!.. Уж как бы я хотел увидеть его снова! Однако до его прибытия необходимо успешно завершить доверенную нам миссию.

– Для начала нам понадобится шлюпка, – сказал Риберак. – Если ирокезы уже добрались до озера, мы сможем добыть у них сколько угодно каноэ. Белый Карибу вовсе не таков, как наш знакомец Белый Орел.

– Пока мы здесь дожидаемся, дни проходят, а на Шамплейне все больше английских кораблей.

– Тише! Молчите! – остановил бретонца Джор. – Слышите? Какое-то индейское племя идет через лес. Нужно потушить костер! Может быть, это вовсе не ирокезы. Если это манданы или алгонкины, они нас не пощадят!

Наши герои вскочили и поспешно забросали костер мокрым снегом.

Всё вокруг погрузилось во тьму, когда из зарослей, где скрывались барибалы, послышался мощный голос Белого Орла.

– Это же военная песнь манданов! – воскликнул Риберак. – Мне уже доводилось ее слышать.

– Да-да, это, несомненно, манданы, – подтвердил Джор. – Послушайте! Я знаю диалекты всех канадских краснокожих и могу перевести вам слова. Значит, Белый Орел врал – он вовсе не алгонкин.

– Подлый пес! – взорвался старый бретонец.

Призывая пробиравшихся к озеру сквозь снежную бурю соплеменников, индеец закричал:

– Земля, которой солнце дарит свое тепло, земля, которую светоч ночи озаряет бледными лучами! Зеленая земля, где, грохоча, бегут шумные потоки вод! Слушай, земля! Знай, мы выкопали топор войны и идем на смертный бой! Мы мужчины и идем навстречу врагам, что бегут от нас, будто трусливые скво, и дрожат от страха, как малодушная баба, увидевшая змею. Глаза мои мерцают в темной чаще, и, сраженные нашей военной песнью, враги спасаются бегством, подобно обезумевшим от ужаса оленям. Страшась шелеста падающей листвы, они бегут по нашим лесам, побросав свою одежду и томагавки, и, если им удастся живыми добраться до своих деревень, стыд сожрет их изнутри. Или же они умрут от голода среди обнаженных лесов, заметенные снегами и суровыми ветрами. Они погибнут безутешными, с распухшим от съеденной травы животом, вдали от своих вигвамов и друзей, проклиная тот день, когда ступили на путь войны против нашего непобедимого племени. Наши томагавки останутся в их деревнях как вечная память для бледнолицых о нашей доблести, а если у них достанет отваги снова пойти на нас войной, сотня скальпов украсит наши жилища и сотня пленников скорчится в муках от наших безжалостных пыток. Мы идем в бой! О! Кто из нас вернется? Прощайте, любимые девушки и верные супруги! За вас одних мы отдаем свою жизнь. Но утрите слезы! Нас ждет битва, и, возможно, вскоре вы увидите нас вновь. Доблестные воины, отомстим за оскорбление, нанесенное нашему племени, за вождей, что падут, ведя вас в битву! Задушите в груди страшный крик по нашей пролитой крови и поднимите топор войны против врагов! Оросите их кровью наши бескрайние леса, чтобы братья знали о нашей победе!

Тут звучный голос Белого Орла стих.

– Манданы ступили на тропу войны и готовы к битве, – отвечал ему издалека другой, не менее мощный голос.

– Господа, – побледнев, проговорил Джор, – нужно бежать. Белому Орлу известно, что мы здесь. Если мы останемся, нас тотчас же схватят.

– И куда же нам бежать? – спросил Каменная Башка.

– К озеру, – предложил канадец. – Возможно, ирокезы уже там и смогут защитить нас.

– Проклятая страна… Неужто и пары часов здесь нельзя передохнуть?

– Бежим! – настаивал Риберак. – Манданы уже близко.

– Давайте захватим хоть пару бутылок и окорока, – сказал Малыш Флокко.

Не дожидаясь его советов, немцы уже принялись собирать бизоньи языки и сардельки, а секретарь маркиза сунул в свои просторные карманы пару бутылок.

Семеро товарищей пустились в опасный путь. Несмотря на зловещий вой ветра и метель, они во главе с торговцем, не оглядываясь, продирались сквозь густые заросли.

Друзья без происшествий миновали одну за другой кленовые рощи, когда из темноты донесся голос Белого Орла.

– Сюда, ко мне, мои малютки! – насмешливо призывал индеец.

Все это время хитрец следовал за отрядом, держась чуть позади вместе с двумя оставшимися в живых медведями. Третий барибал, должно быть, умер от ранений еще в березовой роще.

– Остановитесь, бледнолицые! – взмахнув над головой томагавком, прокричал дикарь. – Мои соплеменники уже бегут сюда быстрее лосей, и, если вы не будете повиноваться, мы посадим вас на кол!

Из тьмы донеслось эхо ружейного выстрела.

Приостановившись на мгновение, чтобы прицелиться, Каменная Башка выстрелил в дикаря, уложив его на снег прямо между его медведями.

– Умри, собака! – прокричал рассвирепевший боцман. – Уж больно ты зажился.

– Ты точно убил его? – спросил Малыш Флокко.

– По меньшей мере ранил, а зверюги останутся подле него. По мне, так этого нам и довольно. На худой конец, прикончу его в другой раз. Ноги в руки – и бежим! Манданы у нас на хвосте. Попадись мы им, пощады не дождемся.