Понятно, что статья, написанная в подобном смысле, не понравилась «Московским ведомостям», в которых уже явилась против нее ироническая выходка. Автор отзывается об императоре Александре III и его стремлениях даже с сочувствием; весьма сдержанно упоминает о наших теперешних славянофильских теориях; но тем не менее статья эта придется не по вкусу в наших теперешних правительственных сферах.

30 мая. Воскресенье. Великий князь Алексей Александрович, объезжая порты Черного моря, не мог миновать Севастополь и не заехать хоть на несколько часов к своему дяде. Он прибыл в Ялту сегодня утром; оттуда в экипаже отправился в Орианду; затем оба великих князя были у обедни в Ливадии, а после завтрака поехали прокатиться в Симеиз. Я был озадачен неожиданным посещением обоих великих князей. Они пробыли у меня более часа; оба были очень любезны, но заметно было, что им как-то неловко одному перед другим. Великий князь Константин Николаевич даже прямо высказал мне a parte, что привез ко мне своего племянника, чтобы целый день не оставаться с ним с глазу на глаз. От меня они намеревались ехать через Кореиз, чтобы навестить старушку графиню Тизенгаузен. Вечером же сегодня Алексей Александрович отправляется дальше в Батум.

31 мая. Понедельник. И в нашем скромном уголке почти не проходит дня без посетителей. Сегодня опять приезжал из Орианды адмирал Попов; говорил о своих изобретениях; жаловался, что знаменитые его «поповки» не оценены по неразумению и интриге; что надобно умереть, чтобы быть признанным великим человеком и т. д.

Беседа наша была прервана приездом графини Клейнмихель и соседки ее Гончаровой, урожденной Озеровой.

2 июня. Среда. В Петербурге перемена декорации: Игнатьев уволен от должности министра внутренних дел; на место его – граф Дмитрий Толстой!!! Что Игнатьев уволен, пробыв ровно год министром и в большой милости, тому нечего удивляться; но такого преемника ему никто, конечно, не ожидал. Назначение это не только странно, оно чудовищно. По всем вероятиям, это опять кунштюк Каткова и Победоносцева; главный мотив их – наложить строгую узду на печать, враждебную Каткову и компании. Граф Дмитрий Толстой сделался ненавистным для всей России, притом он – олицетворенная неспособность; справиться с таким обширным министерством, каково Министерство внутренних дел, и при настоящих обстоятельствах он, конечно, не в силах, даже и под руководством Каткова.

10 июня. Четверг. Генерал Ванновский прислал мне литографированный экземпляр представленного им краткого отчета (или всеподданнейшего доклада) за прошедший 1881 год. В отчете этом не отделены действия Военного министерства за первые пять месяцев, то есть за время моего управления, от действий за последующие семь месяцев управления моего преемника. Весь отчет не отличается от моих отчетов за все предшествующие двадцать лет ни по форме и порядку изложения, ни даже по слогу, так что, очевидно, редакция принадлежит той же руке, которая под моим руководством исполняла эту работу за последние годы (генерал-майор Лобко, заменивший генерал-майора Аничкова). Даже и по содержанию бóльшая часть отделов нового отчета составляет совершенно продолжение прежних отчетов: излагаются действия, начатые или исполненные за мое время, и предположения, имевшиеся в виду и при мне; заявляются надобности, о которых и я неоднократно повторял в своих отчетах.

Только в первых трех отделах, обнимающих собственно круг действий Главного штаба, и во вступительной статье заявляются новые виды и предположения, как бы в изменение прежних, и, к сожалению, тут-то во многом и не могу я разделять взгляд моего преемника. Многие из предположенных новых мер или изменений, как в устройстве и организации войск, так и в управлениях, кажутся мне нежелательными, напрасными, шагом назад. Однако же и в этой части отчета оказывается, что предполагаемые изменения в войсках и управлениях далеко не представляют такой радикальной ломки, о какой была речь первоначально. Система военных округов сохраняется с незначительным только изменением, притом весьма неудачным, в установлении прав главного начальника округа в отношении к расположенным в округе полевым войскам, и с пустою оговоркой о том, что со временем имеется в виду согласовать военно-окружную систему с корпусной, по образцу прусскому. Оговорку эту я считаю пустою потому, что никакого согласования тут быть не может.

В устройстве же Военного министерства высказываются предположения, которых я решительно не одобряю.

Главный штаб опять рассекается на две части: управление Генерального штаба и инспекторскую часть, с восстановлением и прежних нелепых званий генерал-квартирмейстера и дежурного генерала. Из ведения военного министра изымаются дела по личным вопросам о назначениях на высшие (генеральские) должности: по делам этим докладчиком государя будет заведующий Императорскою главною квартирой, в подражание прусскому образцу. Нововведение это я нахожу нелепым и несообразным.

Еще предполагается учредить главное военно-санитарное управление, взамен теперешнего военно-медицинского и главного военно-госпитального комитета. Против этого предположения я не стану возражать, тем более что ту же самую мысль и я имел; даже не раз возбуждал вопрос о таком учреждении, в котором сосредоточивались бы дела по устройству и заведованию всей госпитальной и лазаретной частью, но всякий раз встречал оппозицию со стороны врачебного персонала, который, естественно, опасался утратить обособленность специального медицинского ведомства. Однако же эта мысль была уже проведена мною в начатой при мне работе по переделке положения о полевом управлении в армии. Если же соединение в одном отдельном управлении госпитальной и медицинской части было бы введено в план организации полевого управления армии в военное время, то естественно было бы потом применить ту же мысль и к организации центрального управления, то есть в министерстве.

Но что более всего бросается в глаза в отчете генерала Ванновского за 1881 год, это противоречие между выраженною во вступительной статье основною целью его – сократить военную смету, достигнуть всевозможных сбережений в облегчение государственного казначейства, и всем последующим изложением всех отделов отчета, в которых заявляется о целом ряде неотложных нужд военного ведомства, требующих весьма крупных добавочных денежных средств и чрезвычайных ассигнований. Даже и за истекший год уже вытребованы из государственного казначейства такие значительные сверхсметные ассигнования, каких я не решился бы требовать [при настоящих воплях о расстройстве наших финансов].

Говорю это вовсе не в виде осуждения; напротив, я остаюсь и теперь в полном убеждении, что без весьма значительных денежных средств нет возможности достигнуть надлежащего обеспечения внешней безопасности России, ввиду колоссальных вооружений наших соседей; но если убеждение это разделяет и мой преемник, как видно из представленного им отчета, то зачем же отзываться критически о военном бюджете прежних лет и обещать в будущем сбережения и сокращения в расходах. Тут явное противоречие: указывается цель и в то же время дорога в противоположную сторону. Тут явно нет ни логики, ни искренности.

12 июня. Суббота. Ездил в Орианду повидаться с великим князем Константином Николаевичем; просидел у него более двух часов, которые пролетели незаметно в откровенной беседе, разумеется, преимущественно о полученных известиях из Петербурга. Относительно назначения графа Толстого на место графа Игнатьева мы не сходимся во взглядах. Великий князь, всегда покровительствовавший графу Толстому и давший ему ход в службе, ожидает как будто полезных для дела результатов от твердости характера и самостоятельности нового министра внутренних дел, в противоположность «шатанию» графа Игнатьева вследствие известной его изворотливости и лживости. Почти в том же смысле высказывается и Головнин в своем письме ко мне, привезенном новым адъютантом великого князя Литвиновым.