Разве это не странно? А с той стороны, наоборот, одни молодые, борзые. Или вообще молокососы. А убивают стариков.

Значит ли это, что одни лишь старики стоят смерти? Значит ли это, что они последние, кто мешает и достоин смерти? Ну и чудненько.

Посмотрим.

Кладбищенские работники переминались неподалеку, люди расходились. Художники договаривались вместе выпить и записывали адрес заведения, модели, светски попрощавшись с мадам Висковски-мл. и сердечно обняв Жюля, проследовали в свой лимузин и тоже уехали.

Зитц приблизилась к матери, сказать, что сейчас они с Оззо уезжают, и теперь с изумлением наблюдала, как та вытянула из кармана портативный кассетный магнитофон и на маломощном доисторическом гаджете тихо, как из-под земли, зазвучала музыка. И она снова сунула магнитофончик в кармашек. Глаза из-за чёрных стёкол очков с непонятной улыбкой смотрели на дочь.

Как же эта улыбочка выбешивает меня!

– Сам с ней говори, – крикнула Зитц Жюлю и решительно пошагала к машине, ждущей их у входа.

– Барб, мы щас сгоняем кое-куда, и вечером дети будут дома. Не волнуйся.

– А я и не волнуюсь, дорогой. – Лучезарно улыбнулась мадам Висковски-мл. – И сам приходи, я закажу что-нибудь из того, что любил Виски.

Жюль с сомнением посмотрел на неё, оба знали, что к вечеру мадам Висковски будет мертвецки пьяна, и кивнул, поцеловав её свежие розовые щёки.

– Тогда до вечера.

– До вечера.

Разошлись последние гости Виски, под наблюдением издающей звуки музыки женщины в чёрных очках могильщики аккуратно вернули плиту на место.

Но после них ушла и она, разложив и расставив принесённые цветы и венки и ещё раз перемотав и прослушав «I am a fool to want you» Декстера Гордона, ровно, не шелохнувшись, постояв у могилы, пока тема звучала.

И тому, что было ещё несколько дней назад везучей безотцовщиной, полной жизни, счастья и дерьма, предстояло провести свою первую ночь в одиночестве.

Роуд-трип в последний путь выпадает не каждому, но Виски и тут повезло. За рулём балагурил Жюль, рядом с ним сидела со змеиной улыбкой закушенных гримас Беке и сзади томились два тинейджера.

Сам Виски в кедровом ящичке на дюжину его любимых «доминиканок», стройных сладковато-ореховых сигар, возлежал на том месте в центре полки под ветровым стеклом, куда некоторые более набожные, чем Вит, водители монтируют сувениры религиозного содержания, а не украденную щепоть золы лучшего друга. Этот факт биографии художника Бернара Висковски привёл бы в восторг его самого и в ужас – любого другого. Когда и как именно Жюль завладел пригоршней праха, никто в машине знать не желал, но было ясно, что к нарушению закона он подготовился.

До ближайшего к Парижу моря пара часов езды, и похоронный эскорт, пригревшись, стянул шарфы, расстегнул куртки. Зитц задвинула далеко на макушку шапку со лба, и сейчас, распространяя тошнотворный запах вишнёвой жвачки, строчила в телефоне двумя большими пальцами.

Беке, отключив сознание от монолога Жюля, который через слово прибавлял «этеетера-этеетера», предлагая слушателям домыслить подробности и детали их приключений самостоятельно, у себя в голове ехала в машине с Виски, когда однажды они возвращались в Париж поздним летним вечером.

Поглядывая на бесшумно пролетаемые в темноте деревеньки, пригороды, на домики со смиренно, тихо горящими окнами, он, откинувшись на спинку и упершись в руль руками, с чувством произнёс:

– Как подумаю, сколько в этих домиках и квартирах одиноких пёзд и ледяных жоп, так прямо плохо становится.

– Каждую бы согрел и утешил?

– О, если бы я только мог.

Ещё она ловила себя на мысли: именно то, что её раздражало, из-за чего сразу хотелось сделать вид, что она не с ним – например, как на любой террасе, входя, он орал, упиваясь своим остроумием и мгновенно возникавшей к посетителю приязнью немолодых официанток: «Мне мой ФОРМИДУБЛЬ кофе, пожалуйста!», – сейчас казалось незаменимым для счастья.

Оззо, и потея и одновременно едва не клацая зубами в ознобе, напряжённо размышлял, уйдя в свой капюшон, как моллюск в глубокую раковину. Его преследовали полыхающие дула наставленного на него оружия – жирно обведённые густыми ресницами глаза Фло.

– Настоящий дневник или, например, CV сегодня – это история посещений сайтов в интернете. Заархивированные в социальных сетях разговоры в личных сообщениях вообще уже можно не смотреть. Тем более, что продвинутые люди используют проги, которые дают видеть присланный текст от одной до десяти секунд, после этого всё исчезает с устройства получателя… или вообще кик. Но вполне достаточно просто видеть, что юзер смотрел в Сети, куда ходил, что читал, как долго зависал на каком-то адресе. Что любит вкурить на ю-тьюб…

Уже той ночью, когда они с Оззо и Жюлем приехали в дом отца и стали вспоминать его пожелания насчёт как быть закопанным, Зитц в порыве идеи, накрывшей её гениальностью, впервые за месяцы с расставания на крыше написала растворившейся в темноте Пюс:

> хочешь могу похоронить папашу?

> твоего или моего? – с поразившей её моментальностью ответила Блоха.

> твоего вместо моего

> оставь папу RIP!

> OK

Так что гениальная идея похоронить отца Блохи из буфета вместо Виски не прокатила.

Зато Пюс невероятно активизировалась и, просмотрев ленты новостей с родины, теперь заваливала Зитц сочувственными соболезнованиями и охами в своём стиле. Посмотрев ролик, она преисполнилась необыкновенной важности момента, выложила его в своём блоге «Парижская блоха в НИ» и обновляла каждый день:

> ничего круче не видела!

Польщённая Зитц сообщила подружке, что это она, она сводила звук в мультике!

> так что может быть однажды я буду то, что тебе нужно

> ты мне нужно!!!

И только крыша дурацкого автомобиля на дала Зитц воспарить!

> ну ты больше довольна или несчастна? – уточнила Пюс, и Зитц задумалась: несчастная, она довольна! Получалось, что благодаря отцу, его ролику и его смерти она вновь помирилась с подругой.

– Как я буду их находить? – Оззо с неприязнью отвернулся от Фло и посмотрел за окно: уже вспаханные под зиму аккуратные, как плитки шоколада, поля были присыпаны каким-то светлым, похожим на золу удобрением, на этой голой шоколадной земле лежали, поджав ноги, бежевые, почти белые коровы, похожие на подтаявшие шары сливочного мороженого. – А чего вас искать-то. На каждом форуме внизу главной страницы есть опция, кто сейчас просматривает темы. И на поверхностных форумах, и в спрятанных вроде как на глубине. Вот к ним я и буду ходить в невидимые гости. Я буду вашей тенью, подонки. Я буду вашей Огненной Тенью…

Рассказы Жюля давно иссякли, теперь он вспоминал их с Виски прежние денёчки про себя, и улыбка освещала его лицо. Хорошо они пошалили. Наверное, надо было ему рассказать, как Виски однажды в споре проорал ему прямо в лицо: «Свобода – это целое! Нельзя отрезать от неё куски: вот здесь ты свободный, а это часть тебя – раб. И жизнь – целое, а если её можно разделять на главы, это уже не жизнь, а мемуары». Да, так вот они выпивали порой. Етсетера, етсетера…