губ: “Поистине, ради любви столь прекрасной женщины можно устроить революцию”. Рука Юшико дрогнула. Чай пролился на скатерть. Таинственные глаза японки потемнели от ненависти. Она распрямилась и посмотрела на хозяина.

   Лаврентий брякнул по-японски примернo следующее: “Да, ещё один вампир. Эка невидаль! Продолжай, рабыня, не то я прикажу отходить тебя палками!”

   Не поднимая на меня глаз, Юшико налила мне чая и продолжила обход гостей.

   Завершив церемонию, она выбежала из столовой,и я услышал ее далекий тихий плач.

   Лаврентий поднял тост за счастливую жизнь на новом месте для всех новоселов, и застольные разговоры продолжились.

   Профессор ботаники досаждал мне просьбами отыскать для него в лесу образцы редких цветов, распускающихся по ночам. Οстальная публика вела спор о карточных играх. Меня вывело из себя восхищение революционера Затребина талантом Лаврентия в этой области.

   – Прошу прощения, господа! – я перебил спорщиков. - Думаю, вам следует меня выслушать. Как я успел заметить, вы горите желанием узнать секрет беспроигрышной игры моего друга. Все до безобразия просто, господа. Произведя нехитрое умозаключение, я пришел к выводу, что Лаврентий – типичный шулер. Предупреждаю, метод его мухлежа покажется людям странным и не вполне приличным. Οн помечает карты собственной мочой и pазличает их по запаху.

   – Что за низменные разговоры за ужином?! – охнула Марина.

   – Господа, посадите перевертного волка за игральный стол, – я упивался местью. – Даю вам право публично назвать меня идиотом, ежели волк не унюхает на картах моего друга вампирской мочи.

   Лаврентий растерялся до испуга.

   – Верни мне полсотни, мошенник, - потребовал Борщев.

   – А мне золотую трость!.. А мне настольные часы! – послышались крики с разных концов стола.

   – Что упало,то пропало! – выкрутился Лаврентий. – Никто не приневоливал вас резаться в карты с вампиром.

   – У вас на удивление светлая голова, Тихон Игнатьевич, – похвалила Виола. – Напрасно вы пропадаете в лесах. Вам бы вести расследование убийства,или жениться на крайний случай.

   – Не увивайтесь за Тихоном, дорогуша, - Лаврентий пoстарался отнять у меня победу в словесном поединке. – Полноте вам расходовать обаяние светской дамы на дикаря. Слушайте все! – он поднял над головой руки. - Тихон влюблен. Угадайте, в кого? Не дoгадаетесь! Но поскольку старый друг раскрыл мой неблагопристойный секрет, я отплачу ему сообразно. Дамы и господа! – он вскочил и указал на меня правой рукой. - Внимайте без стеснения! Тихон влюблен в лесную кобылу!

   – Какой позор!.. Стыд и срам!.. Батюшки мои! – заохала почтенная публика.

   – Ты лжешь! – я вскочил и оскалился.

   – А ты скажи при перевертном волке, что я неправ,и он учует твою ложь... Что-о-о ты рже-о-ошь, моя-а кобылка! – Лаврентий запел на мотив стихов “Что ты ржешь, мой конь ретивый?”

   Лейла и Агния сделали вид, что происходящее их не касается.

   Я вышел из-за стола. На моем пути возник Маэно. В руках он держал блюдо для жареной птицы, накрытое железной крышкой.

   – Погоди, друг, ты не видал моего главного сюрприза, – Лаврентий подошел к самураю и поднял крышку.

   На блюде посреди надкусанных пирожных сидела Шенигла, задрав по-павлиньи хвост.

   – Здорово, Игнатьич, – шепотом прочирикала она, поковыряв в зубах пальцем на крыле. – Давненько не виделись.

   Лаврентий посадил ее как ловчего сокола на руку, почесал ей шею и грудь:

   – А теперь пшел вон, Тишка! Чтоб духом твоим не пахло в моем дворце! Надеюсь,ты понял, кто из нас вожак стаи?

   Маэно вернулся к гостям.

   – Нашей стаи больше нет, – проворчал я, выходя из столовой.

   – Правильно, – Лаврентий зло усмехнулся. – Ты потерял стаю! Ты все потерял! Всю свою жизнь! Знать тебя не хочу! И не вздумай приближаться к Лейле!

   – Пр-р-к. Пак-пак-пак. Поди пр-рочь, пр-редатель, - стрекотала мне вслед Шенигла.

   Спустившись с крыльца, я остановился и потопал ногами. В уме я держал строчки Евангелия, где Христос сказал апостолам, чтобы они отрясали с ног прах дома, в котором не найдут мира. Я вытер подошвы ботинок о влажную траву и навеки проклял этот дом для всех злодеев.

ГЛΑВΑ 46. Недостроенная империя

Наступил двадцатый век. Предчувствие скорых перемен затронуло не только человеческое, но и вампирское сообщество. Я не ждал лучшего, но и не придумывал мрачных перспектив. Жил одним днем, вернее, одной ночью, состоявшей из питья “готовой” крови и шпионажа за недоступными для отмщения врагами.

   Мне пришлось выучить японcкий язык. Самураи построили свой квартал по соседству с усадьбой Лаврентия. Они мечтали избавиться от заклятия, но местные ведьмы и колдуны не могли им помочь. Обычно самурайские беседы сводились к бесконечным жалобам на судьбу. Если служба хозяину в качестве охраны вписывалась в их кодекс чести, то домашнюю грязную работу они считали непереносимым унижением.

   Филиппу исполнилось семнадцать лет. Препoданный Мушкой урoк так глубоқо врезался в его память, что он навсегда забыл об охоте.

   Сам Лаврентий за прошедшие годы перегнал в толщину Ломоносова, над которым прежде насмехался. Негодяй любил выставлять напоказ свой роскошный образ жизни, и потому первым из городских богачей приобрел автомобиль.

   Едва вечерело, самурай - шофер подгонял громоздкий “Форд” к особняку. Еще двое самураев затаскивали на сиденье тучного хозяина, размякшего от выкуривания трубки, ңабитой березовой листвой. Охранники устраивались на подножках, и машина отправлялась на прогулку. Всю ночь она колесила по безлюдным темным улицам, пугая грохотом рессор, шипением двигателя и гудками клаксона привыкших к тишине горожан.

   Некогда изящная фигура Лейлы теперь напоминала бревно. Вампиршу изрядно разнесло вширь. Если бы Рустам не поведал всем знакомым людям о беременности жены,и на последнем месяце срока никто бы не догадался, что она носит малыша под сердцем.

   Я тоже прибавил в весе, но ещё выглядел