Многие историки уверяют, будто Ланкастер был вовлечен в заговор, но это маловероятно, он мог разве что тайком оказывать молодежи моральную поддержку. У Ланкастера не было никакой возможности получить доступ к королю, и его имя среди заговорщиков не упоминается. Тем не менее Эдуард должен был понимать, что в свое время он сможет рассчитывать на него как на союзника.

Совет собрался в Ноттингеме 15 октября. Главной темой на повестке дня был отказ Филиппа VI ратифицировать недавно заключенный мирный договор, пока Эдуард III не принесет полный вассальный оммаж, а также вопросы национальной безопасности, требовавшие решения после недавней угрозы вторжения. На этом совете, согласно Бейкеру, Мортимер «весь сиял от тщеславной гордости, как главный советник Изабеллы, чье слово было законом для всех собравшихся».

16 октября в Ноттингем явился Ланкастер и поселился поблизости от замка. К этому времени он практически полностью ослеп и, по Бейкеру, выглядел как старик, хотя ему не было еще и пятидесяти лет. Но Мортимер не считал его безвредным и гневно возражал против его присутствия, спрашивая: «Кто придал ему столько храбрости, что он поселился рядом с королевой?» В результате Ланкастеру предложили другое жилье, в миле от города, вместе с Джоном де Бохуном.

Кое-кто из придворных короля, почуяв, что надвигаются какие-то события, предупредил Мортимера и Изабеллу, что Эдуард замышляет свергнуть их и что Монтегю открыто утверждал, будто Мортимер велел убить Эдуарда II. Затем, 18 или 19 октября короля, Монтегю и восемь их друзей вызвали к Изабелле и допросили в присутствии Мортимера, канцлера Бергерша и всего совета. Мортимер, «злой как черт», яростно обвинил короля и его товарищей, что они строят козни против него. Эдуард отрицал это, как и Монтегю, который вскочил на ноги и бросил вызов любому, кто назовет короля предателем, а затем резко заявил, что он лично не сделал ничего против долга подданного. Мортимер бросил в ответ, что когда желания короля противоречат его собственным желаниям, то подчиняться королю не следует.

После этого, осознавая, что действия Мортимера против них — лишь вопрос времени, Монтегю предупредил Эдуарда, «что будет лучше, если они съедят собаку, чем позволят собаке съесть их»; король, несмотря на некоторые опасения, согласился, что удар нужно нанести немедленно, пока не стало слишком поздно, и под страхом смерти приказал Иланду оставить потайную дверь незапертой. Затем Монтегю и остальные заговорщики покинули Ноттингем, чтобы Мортимер подумал, будто они бежали, спасая свои жизни.

* * *

В полночь 19 октября Монтегю и его люди вернулись и, неся факелы, прошли потайным ходом в крепость. Король, зная, что за ним следят шпионы Мортимера, был вынужден остаться в замке; судя по тому, что его врач был позже награжден за помощь в этом деле, возможно, он помог Эдуарду симулировать болезнь. Это послужило объяснением, почему король удалился в свою комнату, где, как полагали мать и Мортимер, он и должен был оставаться. Но после того, как все разошлись спать, Эдуард вышел и пробрался вниз по лестнице, возможно, переодетым (так и хочется предположить, что он поменялся одеждой с врачом). Когда явились Монтегю и компания, он уже ждал в кухне или в зале, чтобы повести их наверх, в королевские апартаменты.

Они шли с обнаженными мечами, но у дверей спальни королевы на их пути встали Хьюго Терпингтон, управляющий, и Ричард Монмут, оруженосец Мортимера, который бежал вместе с ним из Тауэра в 1323 году. Терпингтон закричал: «Изменники! Все вы умрете сейчас здесь худою смертью!» Но в завязавшейся схватке, свирепой, но короткой, он сам погиб под яростным ударом булавы сэра Джона Невила, а Монмут был смертельно ранен кинжалом.

Король не хотел, чтобы мать видела его, поэтому он остался у дверей на страже, «с оружием наизготовку», когда Монтегю и его товарищи ворвались в гостиную королевы[150], где обнаружили Изабеллу, Мортимера, канцлера Бергерша, Саймона Берфорда и Оливера Ингхема, которые только что закончили совещание, постановив арестовать Монтегю и его друзей, и уже собирались разойтись по комнатам на ночь. Мортимер вытащил меч и стал защищаться, убил одного из нападающих, но его быстро одолел сэр Джон Молейнс, который и арестовал его от имени короля. Берфорда и Ингхема схватили тут же и связали, а епископа Бергерша нашли, когда он пытался бежать через канализационный колодец.

Изабелла в ужасе смотрела, как связывают руки ее возлюбленному. Все случилось слишком быстро, но она понимала, что мир, созданный ею, рушится. Она не видела сына, но догадывалась, что он где-то рядом, и в отчаянии вскрикнула: «Bel fitz! Bel fitz! Eiez pitie du gentil Мортимер!» («Милый сын! Милый сын! Сжальтесь над добрым Мортимером!»). Но Эдуард не ответил и не показался. Она страстно молила Монтегю и других «не причинять вреда Мортимеру, потому что он достойный рыцарь, ее дорогой друг и любимый родственник» — но на нее никто не обратил внимания.

Мортимера и других пленников увели из комнаты и вниз по лестнице, в большой зал, навстречу их судьбе; дверь захлопнули, и королева осталась взаперти, одна со своими страхами и бедой.

После того, как Мортимера и прочих увели, дверь Изабеллы заперли, а у покоев ее поставили стражу.

Когда случилось худшее, Изабеллу в первую очередь обеспокоила безопасность Мортимера. Возможно, она боялась, что его без промедления казнят. Эта мысль действительно приходила в голову Эдуарду — но, призвав Ланкастера и посовещавшись с ним в течение ночи, он склонился к мнению, что это был бы просто еще один акт тирании, и согласился отослать Мортимера в Лондон на суд пэров в Парламенте.

Ранним утром следующего дня некогда могущественного графа Марки в оковах повезли на юг, в Лестер. Лорды и народ собрались поглядеть, как его и остальных пленников под конвоем провозят через Ноттингем, и при его приближении разражались громкими криками. Торжествующий Ланкастер стоял среди них, бурно жестикулировал от радости и подбрасывал в воздух шляпу.

20 октября, на следующий день после своей победы, Эдуард III объявил, что он арестовал Мортимера и желает, чтобы все знали, что он взял на себя управление государством и будет «впредь править своим народом согласно праву и разумению, как подобает его королевскому достоинству». Освобождение Эдуарда из-под опеки Мортимера и Изабеллы его подданные приветствовали, словно освобождение народа Израилева от рабства, поскольку тем самым он, как понимали все, избавил королевство от тирании, гражданской войны и анархии.

День или два спустя Эдуард оставил Ноттингем, но перед отъездом отослал свою мать, пребывавшую в полном отчаянии, в замок Беркхемстед. Эта крепость постройки XI века, представлявшая собой мощную башню, возведенную на очень высоком холме и окруженную уникальным двойным рвом, когда-то принадлежала Томасу Бекету, а позднее ею владел Пирс Гавестон, так что у Изабеллы замок вызывал двойственные чувства, хотя в тот момент и в таком состоянии она могла вовсе не осознавать, где находится.[151] Здесь она должна была проживать под домашним арестом до тех пор, пока король не примет решение о ее дальнейшей судьбе.