– Тот стакан воды, который я выпил у Лонгтри, вряд ли содержал достаточно калорий, – добавил Харт, и Мелина согласно кивнула. Впрочем, сама она о еде почти не думала, хотя ее завтрак едва ли был более сытным. Все ее помыслы сосредоточились на горе, которая возвышалась над ровной как стол пустыней к западу от городка. На вершине горы и располагался поселок брата Гэбриэла – конечная цель их путешествия.

Харта тоже одолевали предчувствия, но, справившись с ними, он спросил, что она будет есть.

– Что-нибудь вкусненькое, – рассеянно ответила она.

Выйдя из машины, Харт склонился к окошку. Как он и ожидал, внутри павильончика был только один человек, который принял заказ, выбил чек, потом поджарил в духовке булочки с кусками курятины и протянул их Харту.

Есть они устроились в кузове пикапа, откуда также открывался вид на гору.

– Кетчуп? Соль? – спросил Харт, протягивая Мелине баночки.

– Спасибо.

– Знаешь, Мелли, а неплохо было бы назначить тебе свидание.

– Что-что?

– Ну, свидание… Ужин вдвоем в ресторане, кино и все такое…

– Я бывала в ресторанах, – сказала Мелина весело. – Представь себе, я даже умею управляться с ножом и вилкой! – Она явно пыталась направить разговор в шутливое русло.

– Я тоже. Но пользуюсь ими, только когда у меня соответствующее настроение.

Они улыбнулись друг другу, но их улыбкам не хватало чего-то весьма существенного. Далекая гора маячила в вечерней мгле, словно грозовая туча. Должно быть, поэтому их попытки поддерживать легкую беседу были обречены на неудачу.

Даже Харту было не по себе, хотя он привык к опасностям и риску. Как выяснилось теперь, храбрым и уверенным в себе легко было быть в Далласе. Теперь же, когда от поселка их отделяло чуть более двух миль, он не мог не думать о том, как именно они собираются проникнуть на его территорию, которая, судя по огням, неплохо охранялась. У Хрдма, служившего резиденцией брату Гэбриэлу, несомненно, была своя охрана, и любая попытка проникнуть в него – удачная или неудачная – была сопряжена с немалым риском.

…И чревата самыми серьезными последствиями. Именно это и заставило его задуматься о том, что он будет делать, когда выйдет в отставку.

До самого недавнего времени – а если точнее, то до поездки в Даллас – Харт считал, что его будущее должно быть сколь возможно беззаботным, безоблачным, радужным. Но теперь, встретив Лонгтри, увидев своими глазами, как он живет, выслушав его доводы, Харт неожиданно почувствовал в себе растущее желание сделать что-то, чтобы изменить к лучшему жизнь коренных американцев, которые, как и сто лет назад, прозябали в нищете и невежестве.

К своему индейскому происхождению Харт всегда относился спокойно – должно быть, потому, что он не был чистокровным индейцем. Осознать свое близкое родство с этим народом ему помогли Лонгтри и, как ни странно, Дейл Гордон, написавший на стене кровью Джиллиан: «Индейская подстилка». Харт понимал, разумеется, что Гордону было не до обстоятельств его происхождения (скорее всего он о них просто не знал, а ориентировался исключительно на его внешность), и все же тот факт, что его назвали индейцем, сильно на него подействовал. Раньше он редко об этом задумывался, но сейчас ему вдруг показалось очень важным доказать всем – и себе в первую очередь, – что он действительно индеец. Почти сорок лет это знание дремало в нем и теперь вдруг воспламенилось всего от нескольких слов – и написанных этим психом Гордоном, и произнесенных Лонгтри, – произнесенных, несомненно, с дальним прицелом. Кроме того, существовала еще Мелина… Стоп, оборвал себя Харт. А при чем здесь Мелина? Но она-то как раз была больше всех при чем. Харт осознавал, что его раздирает глубокий внутренний конфликт. Например, он никак не мог понять, влечет ли его к Медине единственно потому, что она была столь совершенной копией своей покойной сестры, или дело в чем-то другом. Сначала Харт думал, что во всем виновато только феноменальное физическое сходство Мелины и Джиллиан, но теперь ему казалось, что это далеко не все. Однако, чтобы разобраться в этом вопросе, ему нужно было снова испытать близость с Мединой – хотя бы для того, чтобы узнать, что он потерял, не поцеловав ее в губы. В то же время Харт не смел думать о ней после того, как заявил, будто влюблен – до сих пор влюблен – в Джиллиан, что было чистой правдой.

И с каждой минутой, которую они проводили вместе, положение усложнялось все больше. Харт не мог контролировать свои чувства к Мелине; хуже того, он не мог даже разобраться в них. Каждый раз, когда он пытался предпринять что-то, положившись на удачу – а иного способа узнать, что правильно, а что нет, кроме как подбросить монетку, у него, пожалуй, и не было, – Харт непременно попадал впросак. А мириться с этим ему было нелегко, так как Харт привык решать все свои проблемы быстро и рационально. Он знал: если существует проблема, нужно добраться до ее причин и устранить их. Вот и все, что требуется. И никаких терзаний.

Но трудности, с которыми он столкнулся теперь, были иного рода.

Впрочем, стоп! Сначала нужно разобраться с братом Гэбриэлом, который засел в своем Храме, как в неприступной крепости. – НАСА не освещает так ракету-носитель во время ночного запуска, как брат Гэбриэл – свой поселок, – заметил он, выбрасывая пустые пакеты и стаканы в мусорный бак. Потом Харт развернул пикап и направил машину к центру города.

Если он и Мелина, рассуждал Харт, решат пойти нормальным путем и попробуют добиться официальной аудиенции у брата Гэбриэла, на это уйдет время, за которое их смогут настичь люди Лоусона или ФБР. Но даже если им удастся провернуть дело достаточно быстро, вряд ли им позволят спокойно расхаживать по самому поселку и тем более – по Храму, задавая вопросы и заглядывая в темные углы и стенные шкафы, где, быть может, пылится не один скелет. Они увидят только то, что брат Гэбриэл позволит им увидеть, а их это не могло устроить.

Если же они предпочтут другой, тайный путь и если им даже удастся перебраться через ограду незамеченными… Даже не закрывая глаз, Харт представлял себе набранные огромными буквами заголовки газет: «ЗНАМЕНИТЫЙ АСТРОНАВТ ЗАДЕРЖАН ЗА НАРУШЕНИЕ ГРАНИЦ ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ! НАСА ОТРЕКАЕТСЯ ОТ СВОЕГО ЛУЧШЕГО КОМАНДИРА! ПСИХИЧЕСКОЕ ЗДОРОВЬЕ КОМАНДИРА КОСМИЧЕСКОГО „ЧЕЛНОКА“ ПОД ВОПРОСОМ!»

Именно так, а может быть, и похлеще, будет написано в газетах, и репортеры, безусловно, будут правы. Попытка пробраться в поселок незамеченными будет чистым сумасшествием, и Харт даже испытал облегчение, когда ему в голову закралась предательская мыслишка, что, дескать, еще не поздно умыть руки. И вовсе не обязательно бросать Мелину на произвол судьбы – достаточно только позвонить агенту Тобиасу, и федералы доведут дело до конца уже без их участия. В этом случае его имя скорее всего даже не будет упомянуто.

Если он сам не захочет…

Нет, черт возьми, он так не поступит, решил Харт еще до того, как мысль эта успела окончательно оформиться. Он должен досмотреть пьесу до конца, пусть даже в последнем акте на партер, где было его место, обрушится балкон и крыша в придачу!