Он полюбовался немного, то и дело восклицая под нос.

– Никогда такого не видал! Ты говорила о микробах, но я их совсем другими представлял. Я думал, у них острые зубищи и когти… Кто бы знал, что у них такие красивые вертлявые хвостики!

– Ну, у некоторых микроорганизмов бывают и зубы, скажем так… – Я снова заглянула в окуляр. – А это, кстати, вовсе не микробы. Это сперматозоиды.

– Что-что?

Джейми удивленно заморгал.

– Сперматозоиды, – терпеливо повторила я. – Мужские половые клетки. Ты знаешь, откуда берутся дети?

Казалось, он вот-вот задохнется. Джейми разинул рот, заливаясь краской смущения.

– Хочешь сказать… там семя? – выдавил он.

– Ну да, сперма.

Искоса наблюдая за ним, я плеснула чаю в чистую чашку и протянула ему, чтобы пришел в себя. Джейми, однако, не обратил на нее ни малейшего внимания, глядя на микроскоп с таким видом, будто из него в любой момент выпрыгнет опасная тварь.

– Сперма, – пробормотал он под нос. – Сперма.

Джейми с силой тряхнул головой и вдруг, осененный ужасной догадкой, повернулся ко мне.

– Чья она? – мрачно и подозрительно спросил он.

– Э… твоя, конечно, чья же еще? – смущенно закашлялась я.

– И как, черт возьми, ты ее получила?

Он невольно прикрыл ладонью пах.

– А ты сам как думаешь? – холодно парировала я. – Была на мне, когда я проснулась.

Он чуть расслабился, хотя румянец стал еще ярче. Потом увидел наконец чашку и залпом осушил ее.

– Понятно…

Повисла глубокая тишина.

– Я… кхм… просто не думал, что они… могут уцелеть, – пробормотал он наконец. – Э-э… снаружи, я хотел сказать.

– Ну да, на простыни они вскоре бы погибли, – как ни в чем не бывало пояснила я. – Но если не дать сперме высохнуть, они могут прожить несколько часов. – Я указала на укрытую стеклом мензурку с белесой лужицей на дне. – В естественной среде обитания они могут… хм… прожить около недели.

– В естественной среде обитания, – задумчиво повторил Джейми и выразительно на меня взглянул. – Хочешь сказать…

– Да, именно, – излишне резко ответила я.

– Хмм…

Он только сейчас вспомнил про поджаренный хлеб, который держал в руке, и отрешенно им захрустел.

– А другие знают? Я имею в виду, в наши дни?

– Что знают? Как выглядит сперма? Скорее всего, да. Микроскоп появился еще лет сто назад, и любой, кто с ним работает, готов изучать все, до чего только дотягиваются руки. А поскольку изобретателем микроскопа был мужчина…

Джейми покосился на меня и снова в раздумьях откусил от тоста.

– Как-то не очень мне нравится твое «до чего только дотягиваются руки», саксоночка… – Будто влекомый непреодолимой силой, он вновь склонился над окуляром. – Проворные!

– Иначе никак. – Я сдержала улыбку – уж больно Джейми гордился удалью своих сперматозоидов. – Им предстоит проделать немалый путь и победить в ожесточенной схватке. Ты ведь знаешь, что повезет лишь одному, самому сильному?

Он удивленно свел брови, и я только сейчас поняла, что он ничего не знает. Джейми изучал в Париже иностранные языки, математику, греческую и римскую философию, но никак не биологию. И даже если ученые этих лет видели, что представляет собой сперма, вряд ли они понимали механизм ее действия.

– Итак, теперь ты знаешь, откуда берутся дети? – сурово спросила я после небольшой лекции о яйцеклетках и сперматозоидах, от которой глаза у Джейми полезли на лоб.

– Ты это мне? Я всю жизнь разводил скот! – напомнил он. – Просто не думал, что… э-э… все происходит именно так. Мне казалось, что мужское семя прорастает внутри женщины… – Он неопределенно развел руками. – Ну… как настоящее семя. Как репа, кукуруза, дыня… Кто бы мог подумать, что там плавают всякие головастики.

– Понятно. – Я потерла нос, стараясь не смеяться. – Значит, поэтому женщина и считается плодородной или бесплодной.

– Угу.

Отмахнувшись от меня, Джейми снова пригляделся к кишащей сперматозоидами пластинке.

– Неделя, говоришь? Выходит, парнишка и впрямь может быть от Дрозда?

Я не сразу сообразила, о чем это он.

– А, ты о Джемми? Да, вполне возможно, что он сын Роджера. – Боннет изнасиловал Брианну через два дня после того, как она лишилась невинности с Роджером. – Я ведь говорила тебе.

Джейми задумчиво кивнул и, спохватившись, сунул в рот остатки хлеба.

– А они чем-то отличаются? У разных мужчин?

– Не по внешнему виду. – Я взяла свою чашку и сделала глоток крепкого ароматного чаю. – А так отличаются, конечно, – именно в них заложены те свойства, которые мужчина передаст потомству.

Я решила ограничиться наиболее упрощенным объяснением, потому что рассказывать сейчас о генах и хромосомах – это уже слишком.

– Но эти отличия нельзя увидеть даже с помощью микроскопа, – добавила я.

Джейми хмыкнул, проглотил последний кусочек тоста и выпрямился.

– Зачем тогда смотришь?

– Просто любопытно. – Я указала на длинный ряд баночек и пузырьков. – Решила взглянуть, какой силы микроскоп и что можно увидеть.

– Да? И зачем?

– Это поможет мне определять причину болезни. Если, например, взять у больного экскременты и найти в них паразитов, я смогу правильно подобрать лекарство.

Кажется, Джейми предпочел бы не слышать такое сразу после завтрака. Однако он кивнул и допил чай.

– Разумно. Что ж, смотри дальше.

Поцеловав меня, он направился к двери, но на полпути вдруг повернул обратно.

– Я… хм… насчет этих самых сперматозоидов…

– Что?

– Можешь не выкидывать их, а устроить достойные похороны?

Я спрятала улыбку за чашкой чая.

– Не волнуйся, я о них позабочусь. Как всегда.

* * *

Темные стебли с утолщениями спор на концах четко виднелись под зеркалом микроскопа. Получилось!

– Ура!

Я выпрямилась, потирая спину, и в который раз проверила, все ли готово.

Вокруг микроскопа аккуратным веером лежали стеклянные пластинки с черными мазками. На краю каждой виднелись надписи свечным воском. Это были образцы плесени: с мокрого кукурузного хлеба, черствого бисквита, праздничного пирога с олениной… Именно на нем выросла самая богатая колония грибка – несомненно, благодаря гусиному жиру.

После всех моих экспериментов я смогла наконец получить три образца пенициллина – или того, что я за него принимала. На влажном хлебе много чего росло, однако мне удалось выделить что-то похожее на картинки в учебнике из моей прошлой жизни.